Искупление Атлантиды - Алисия Дэй

Он притянул ее еще ближе к себе и поцеловал в шею, заставив ее задрожать в его объятиях. Она положила руки ему на грудь, хотя и туманно сознавала, как это рискованно. Он был опасен, но сейчас ей было все равно.

— Звук твоего смеха похож на симфонию, возвещающую приход весны в мою долгую пустую зимнюю жизнь, — хрипло заметил Бреннан. — Я не могу понять, почему я борюсь против этой приливной волны эмоций. Неужели отсутствие способности чувствовать столько лет недостаточное наказание?

Тиернан попала в шелковую паутину настоящей чувственности. Звук его голоса, ощущение его дыхания заставляло ее тело зажечься желанием и страстью. Несмотря на то множество журналистских наград, выигранных благодаря красноречию, она не могла сейчас попросить его отпустить ее.

Губы Бреннана коснулись ее шеи, затем он осторожно прикусил зубами мочку ее уха, заставив ее закричать от наплыва желания, от которого ее соски напряглись. Тиернан инстинктивно сжала ноги.

— Я хочу тебя прямо сейчас, Тиернан, — произнес он своим сексуальным голосом, который следовало объявить вне закона на всех семи — ах да, теперь уже восьми — континентах. Правда в его исполнении звучала, как соната. Музыкальный, низкий и мрачно соблазнительный голос, вызывающий у нее желание сорвать его одежду и коснуться руками и ртом его мужской горячей кожи.

Из-за этого она в испуге отшатнулась от него. Сильные, мускулистые руки Бреннана на долю секунды стиснули ее, давая понять, что она не смогла бы освободиться из плена сама, без его на то позволения. Мысль о том, что Бреннан ее отпустил, успокоила ее и разгневала.

— Нет. Никаких желаний, — заявила Тиернан, с недовольством отметив, каким хриплым и тихим стал ее голос. — У нас есть работа. Нужно подготовиться к приему.

Она отступила под его решительным взглядом, напоминающем ей хищника, преследующего свою добычу. При мысли о том, чтобы лежать на постели, украшенной шоколадным соусом и взбитыми сливками, температура ее тела повысилась до невероятной высоты.

— Что за прием? — мимоходом спросил он, снова приближаясь к ней. — Общественные правила и разумное поведение в итоге бессмысленны. Я с радостью осознал это после того, как столько столетий строго следовал правилам приличия. Если вы желаете меня, то нет никаких веских причин не насладиться телами друг друга. А ваша реакция дала мне повод надеяться.

Тиернан отступила еще на шаг и выставила вперед руки.

— О, я могу назвать множество причин, Бреннан. Мне надо выяснить, чем занимаются эти ученые, и перезвонить начальнику до того, как он меня уволит. А вам нужно вернуться в Атлантиду и провериться у специалиста. А у вас там внизу есть психиатры?

— Мне хочется вовсе не этого, — сказал он, останавливаясь прямо перед ней и принимаясь расстегивать рубашку, пуговицу за пуговицей, обнажая широкую мужскую грудь. — Два тысячелетия я делал только то, что правильно, разумно и приемлемо. Теперь же ко мне вернулась способность чувствовать, — надолго ли, лишь Посейдон знает, — и я хочу наслаждаться каждым мгновением. Я хочу оказаться внутри тебя.

— Я не… мы не… — Тиернан не знала, что и возразить в ответ, и ее решимость таяла с каждой расстегнутой пуговицей. Верно, чем может повредить час дикого, жаркого секса, а потом они смогут вернуться к работе, не так ли?

Вдруг к ней вернулся здравый смысл, и Тиернан застонала:

— Нет, нет, нет, я не могу просто так прыгнуть в постель с тем, кого едва знаю. Я себя чувствую не в своей тарелке, не говоря уже о том, что ты проклят, и бог знает, что случится. И зачем я вообще это обсуждаю?

Он резко стянул с себя рубашку и бросил ее на пол.

— Я согласен, не о чем сейчас говорить. Ты можешь поговорить, когда разденешься. — Он схватил длинную прядь ее волос, поднес к губам и поцеловал. — Тебе стоит снять рубашку, чтобы я смог поцеловать твои миленькие, идеальные груди и попробовать на вкус твое тело, пока ты не станешь такой горячей и влажной, что захочешь ощутить меня в себе так же сильно, как я хочу там оказаться.

— Я… я… — Несколько мгновений она могла думать только об этом, ее гормоны совершили несколько оборотов. Затем она вздохнула и снова попыталась вразумить Бреннана.

— Поверь мне, это не займет много времени, — пробормотала она, сдвигая ноги вместе, и чувствую жаркую влагу, появившуюся после его дерзких слов. — Но я не могу. Мы не можем. Я только… Нет, мы не знаем друг друга, и ты еще и проклят, и я… нет.

Он вздохнул, отошел от нее и наклонил голову.

— Сказанное трижды должно быть исполнено. Это закон фэйри, а не атлантийцев, но каким бы сильным не было мое желание, я не овладею тобой, пока у тебя есть хоть малейшие сомнения.

Бреннан сжал руки в кулаки, а затем расслабился. Все его тело задрожало, и Тиернан едва не передумала из-за настолько явно выраженного желания, которое он сдерживал в себе. Едва. Она размышляла, что бы сказать, чтобы немного ослабить напряжение между ними, но не успела ничего придумать, когда зазвонил телефон. Благодарение Богу за Рика и его настойчивость.

Тиернан робко улыбнулась Бреннану.

— Мне надо бы ответить.

Он кивнул, затем наклонился, чтобы поднять рубашку с пола. Она вытащила телефон из кармана и открыла его, глядя на воина, натягивающего одежду на великолепную грудь и даже не пытавшегося скрывать, что чувствует сожаление, а не облегчение.

— Тиернан? — услышала она резкий голос Рика, напомнивший девушке, что она собиралась ответить на звонок. — Ты здесь? Что там, черт побери, происходит? Ты смотрела CNN[8]? Сегодня вечером произошло еще одно нападение, прямо в Йеллоустоуне. Подружка жертвы обвиняет волков-оборотней. Кажется, в этом нет ничего хорошего для нашего информатора Лукаса.

Бреннан постарался размеренно дышать и сосредоточился только на этом. Глубокий вздох, а затем неспешный выдох. Он должен постараться найти свой центр равновесия и самообладания. Архелай, один из наставников в учебной академии, учил их, что каждое действие начинается в спокойном месте, формирующем основу сущности воина.

А пока его спокойствие пропало без следа. Он повернулся, чтобы лучше видеть Тиернан, говорившую по телефону с кем-то по имени Рик. Он не мог ни судить о пределах своего проклятия, ни знать, в самом ли деле он мог ее позабыть, отвернувшись всего лишь на несколько минут. А как же быть со сном? Ведь тогда Бреннан не сможет ее видеть. Неужели он обречен помнить эту изумительную женщину всего один день?