Лишь краткий миг земной мы все прекрасны - Оушен Вуонг

Ты застонала, уткнувшись в подушку, а я массировал твои плечи, разбивал упрямые узелки. «Хорошо… Как хорошо!» Немного погодя твое дыхание выровнялось, руки стали ватными, и ты заснула.

Летом после школы я устроился на свою первую работу: собирал табак на ферме под Хартфордом. Многие не верят, что табак может расти так далеко от экватора, но воткни палку где-нибудь у воды, и она даст побеги в человеческий рост. И все же странно, как иной раз все оборачивается. Впервые выращивать крупнолистный табак начали индейцы племени агавам; изгнав коренных жителей с их земель, белые поселенцы использовали растение в качестве валюты. Сейчас урожай табака собирают в основном нелегальные иммигранты.

Ты бы ни за что не разрешила мне поехать за город на велосипеде, за тринадцать километров от дома, поэтому я сказал, что буду работать в саду одной церкви в пригороде. Во флаере Юношеской христианской ассоциации[31] значилось, что за работу платят девять долларов в час, а значит, моя зарплата будет на два доллара больше минимальной. К тому же мне платили наличными в конверте, чтобы не связываться с налогами, и меня это устраивало.

Лето 2003 года. Буш объявил войну Ираку, ссылаясь на оружие массового поражения, которое никто так и не увидел. Группа Black Eyed Peas выпустила песню Where Is the Love? и ее крутили на всех радиостанциях, но чаще всего на частоте 98,6 FM. Если спать с открытым окном, можно было услышать ее едва ли не из каждой проезжающей машины; в ритм песни врывался звон разбивающихся пивных бутылок на баскетбольной площадке через дорогу: наркоманы подбрасывали пустые бутылки в воздух и любовались тем, как волшебно свет фонарей играет на осколках, разбросанных на тротуаре, точно блестки. Летом Тайгер Вудс в пятый раз подряд стал игроком года по версии Профессиональной ассоциации гольфистов, а «Майами Марлинс» обыграли «Янкиз» (я ничего в этом не смыслю, и мне все равно). Facebook появится только через два года, а первый айфон — через четыре. Стив Джобс еще жив, а тебе все чаще стали сниться кошмары. Глубокой ночью я заставал тебя за кухонным столом без штанов; обливаясь потом, ты подсчитывала свои чаевые и прикидывала на всякий случай, хватит ли этих денег, чтобы купить «потайной бункер» — вдруг в Хартфорде случится теракт. Это был год, когда автоматическая межпланетная станция «Пионер-10» отправила НАСА последний сигнал, находясь за двенадцать миллиардов километров от Земли, после чего контакт с ней пропал.

Пять дней в неделю я вставал в шесть утра и целый час крутил педали по пути на ферму, пересекал реку Коннектикут, проезжал пригороды с настолько безупречными лужайками, что хотелось удавиться, а за ними бурелом. Ближе к ферме по обе стороны от меня раскидывались поля, телефонные провода провисали под весом ворон, иногда попадались белые миндальные деревья в цвету, вдоль дороги тянулись оросительные каналы, в которых за лето тонуло больше дюжины кроликов, и их гниющие на солнце тушки отравляли воздух. Зеленые грядки скошенного табака, иные доходили мне до плеч, тянулись так далеко, что деревья на краю угодий больше походили на кусты. В середине участка в ряд стояли три некрашеных амбара.

Я подъехал к центральному амбару, спешился и зашел внутрь, дверь была открыта. Когда глаза привыкли к прохладной полутьме, я разглядел рабочих: они сидели вдоль стены, склонившись над картонными тарелками с яичницей-болтуньей, и переговаривались на испанском. Один из них увидел меня, помахал и что-то сказал, слов я не разобрал. Я ответил, что не говорю по-испански, и он удивился, потом будто бы что-то вспомнил и просиял. Указав на меня, он кивнул:

— ¡Chinito! ¡Chinito![32]

Я решил не поправлять его в свой первый рабочий день, показал большой палец и с улыбкой ответил:

— Sí, chinito.

Работяга представился, его звали Мэнни, жестом он пригласил меня к столу, на котором стояла газовая горелка, а на ней противень с румяной яичницей, в стеклянном чайнике остывал кофе. Я уселся рядом с остальными рабочими и молча принялся за еду. Не считая меня, на ферме работало двадцать два человека, все нелегалы из Мексики и Центральной Америки, кроме Нико, он приехал из Доминиканской Республики. Еще на ферме работал Рик, белый парень двадцати лет из города Колчестер, штат Коннектикут. Говорят, у него была судимость за изнасилование и работать он мог только на табачной плантации. Большинство были сезонными работниками и собирали урожай разных культур по всей стране, когда он созревал. Работники ночевали в лагере: на краю владения, вдалеке от дороги, чуть поодаль от дерева, стояли четыре трейлера.

Балки под потолком, где обычно развешивали собранный табак, теперь пустовали. К концу сентября в каждом амбаре набиралось почти две тонны табака, и так еще два раза. Подъедая яичницу, я поднял взгляд на крышу. Чтобы табачные листья сохли быстрее, деревянные доски через одну были приподняты и образовывали реброобразные прорехи; в эти прорехи проникал воздух, вот и сейчас горячие потоки касались моей шеи, принося с собой горьковато-сладковатый запах табака и железистый аромат красной почвы. От работников пахло полем. Их ботинки еще не коснулись земли, а тела, тщательно вымытые утром, источали соленый запах загорелой кожи, которым пропитались накануне днем. Вскоре этот запах проник и в мои поры.

На дороге показался зеленый внедорожник «форд бронко». Работники одновременно встали и побросали тарелки со стаканами в мусорку. Они надели перчатки, некоторые полили тряпки водой и спрятали под кепки.

В амбар зашел мистер Бафорд — долговязый белый мужчина примерно семидесяти лет в кепке болельщика бейсбольной команды «Рэд Сокс», надвинутой низко на глаза, скрытые за парой очков-авиаторов. Он широко улыбался, уперев руки в боки, чем напомнил мне одержимого сержанта из фильма «Цельнометаллическая оболочка», которому за все унижения его же рядовой вышиб мозги. Однако Бафорд выглядел приветливым и даже обаятельным, хотя было видно, что ему это стоило некоторых усилий. Хозяин ухмыльнулся, во рту блеснул золотой зуб:

— Как дела у моей ООН? ¿Bueno?[33]

Я подошел к нему и представился. Меня удивило его рукопожатие — потрескавшаяся и грубая ладонь. Хозяин похлопал меня по плечу и сказал: все будет хорошо, если я буду просто следовать инструкциям Мэнни, старшего в моей команде.

Мы набились в три пикапа и поехали на поле, где росли самые высокие растения, их макушки потяжелели и стали клониться к земле. За нами шли два трактора — в них складывали урожай. Когда мы добрались до места, на первых пяти грядках, согнувшись в три погибели, уже трудилась группа работников. Они среза́ли побеги. С помощью мачете, заточенных ранним утром, поденщики шли метров на сто впереди и резкими движениями рубили стебли. Если работать достаточно быстро, можно их нагнать; удары лезвий все ближе, и вот уже доносится шумное дыхание, а стебли ярко-зелеными всплесками падают вокруг согбенных спин. Слышно, как лопаются пузырьки воды в стеблях, когда сталь вскрывает мембраны, а земля темнеет, впитывая соки растения.