Нам с тобой нельзя - Юлианна Орлова

Я понимаю лишь одно, что снова проиграла.

Или он?

Бой с самим собой.

Мне больше не страшно, мне уже никак. Я выпотрошена морально и физически.

НИКИТА

Когда Света в слезах срывается наверх, я готов волком выть. Внутренности разъедает кислотой, глаза просто слепит от желания догнать и прижать к себе. Мне больше вообще ничего не надо, кроме нее, это ненормальное желание обладать переходит всякие границы допустимого.

Я напился как скотина, думал, отпустит. Сука, не отпускает меня. Не отпускает и не отпустит.

В глазах так и стоит сцена, где она верхом на мне целует в губы, крепко прижимаясь всем телом так, что я готов подохнуть, вырвать себе руки с корнями, лишь бы не трогать. И что делаю в ответ? Что? Срываюсь к чертовой бабушке, стоит только сделать вдох. В кровь впивается ее запах и расползается по организму, сладким ядом оседая во мне. Сердце грохочет и шандарахает по ребрам. Физически больно, но как только мне срывает тормоза, я живу и дышу, поглощая каждую секунду, отпущенную мне с моей не моей нежной девочкой. 

Сжимая переносицу, я пошатывающейся походкой иду в сторону выхода. Прочь, иначе натворю глупостей, за которые потом сам себе же пристрелю. Как собаку подзаборную. Веду пальцами по губам и рычу в голос, потому что это был чистый глоток воздуха, без которого я не жил просто весь этот год.

На улице сначала не разбираю куда идти, только шиплю охране, чтобы бдили, а сам навожу фокус и с трудом пробираюсь к машине, где откидываюсь на кожаном сидении. Рука все еще сжимает бутылку. Скоро раскрошится от того, с какой силой я впиваюсь в нее. Алкоголь делает только хуже. Только больнее, но я затапливаю себя им, приказывая охране вести меня в клуб Мора.

В голове вспыхивает вечер, от воспоминания которого кровь стынет в жилах.

—У нее сильное отравление, это похоже на паленый алкоголь, но я думаю, что могли и подмешать что-то, кровь я собрал, капельницу поставил.

Слова Асклепа звучали набатом в башке, пока я как на шарнирах метался по комнате с одним желанием раскромсать кому-то грудину. Да поглужбе. Так чтобы легче было достать внутренности и намотать на шею.

—Последствия.

—Организм молодой. Понаблюдаем, — он снова подошел к Свете и измерил температуру, она спала, уже спала, после непонятного забытья, бреда и невесть откуда взявшейся температуры. Полчаса назад промывали желудок, и я, блядь, чуть не подох в процессе, удерживая почти невесомую пушинку в руках. Когда и в какой момент она решила себя доконать?!

Я смотрел в ее бледное лицо и медленно сходил с ума, как верный пес тогда провел с ней сутки, без сна и отдыха. И только когда она по чуть-чуть приходила в себя, уходил, чтобы не давать прислуге лишний повод для сплетен. Дядя, который не дядя, остается с молодой девушкой в комнате. Классика жанра, да?

Но я просто следил за тем, как она дышит. Не горжусь этим, но что есть, то есть. Меня нехило так накрывало, я приходил к ней в комнату и бухал. Асклеп следил за ее состоянием каждый день и не обращал на меня никакого внимания, только напоследок выдал мне странную фразу:

—Твоя проблема на восемьдесят процентов состоит из твоего восприятия, и лишь на двадцать из самой проблемы.

Мой нечитаемый взгляд был ему ответом. Я не комментировал свое нахождение тут, и это было не нужно. Такому человеку, как Асклеп, плевать на все, главное лишь то, смогу ли я оплатить его услуги. Так что такая фраза стала для меня открытием.

Я оплатил. Чистый лист и новые документы для человека с особым прошлым. Все как он хотел, пусть, правда, на этот раз плата была из ряда вон странной.

Рашидов звонил и очень удивлялся, почему номер дочери недоступен. Недоступен, он-то уже доступен, вместе со всеми вещами, что я вернул из того логова, а вот сама Света нет. Пришлось соврать, что обиделась и не хочет с ним говорить. Это по крайней мере шибко похоже на нее.

А затем была точная и методичная работа над животным, которое коснулось моей девочки. Меня удерживали, чтобы не убил. Но в остальном я измывался.

Прикрываю глаза и тяежло выдыхаю. В клубе Мора позволяю себе окончательно уйти в отрыв, столько, сколько я там выпиваю, для кого-то точно может быть смертельной дозой. Но не для меня. Барная стойка теперь мой лучший друг. Алкоголь настолько плотно окучивает меня и погружает в вязкую дремоту, что я не сразу узнаю человека, присевшего по правую сторону от меня.

—Ты решил проверить свою печень на прочность? — гулкий баритон Мора звучит насмешливо.

—Юмор плоский у тебя, — прищуриваюсь и допиваю остатки коньяка.

—Таким как я юмор не нужен, Макар. Моя охрана боится тебя в таком состоянии, так что давай колись, ты собираешься устроить бунт? — кивает бармену, и тот мгновенно подает ему стакан сока.

Удивительный выбор. Как для киллера. Ни капли в рот, чтобы не сбился прицел?

—Страх рождает уважение, — глаза пекут, но я настойчиво стараюсь держать их открытыми.

—А если серьезно?

—Ты заделался психологом? — подкалываю и искоса поглядываю на владельца заведения

—Нет, мне, по сути, и дела нет, но просто не считаю твое поведение разумным, а у нас с тобой общие дела. Мне невыгодно. По всем фронтам. Я хочу в партнерах видеть холодный расчет, а не горячие головы, — аристократические пальцы стучат по деревянной поверхность, и бармен в ответ на это практически мгновенно подает пепельницу. Мор прикуривает, продолжая осматривать меня с ног до головы.

Партнер. Он обычно вообще ни с кем не заводит общение, мы с Рашидовым яркое исключение из правил.

—Я твоего мнения не спрашивал. И свои дела я решаю так, как нужно. Переживать не о чем. То, как расслабляюсь, исключительно мои проблемы.

Музыка сменяется, теперь звучат мотивы джаза в современной обработке. За что я люблю это место, так это за музыку. Качественное музло и бухло.

—Чего ты боишься? Что Рашидов узнает, или того, что у тебя есть слабость, о которой никому не нужно знать? — я стараюсь придать лицу невозмутимый вид и пренебрежительно хмыкаю.

—Знаешь, Мор, я скажу твоими словами. Те, кто лезут не в свои дела, обычно плохо заканчивают.

—Когда ответишь самому себе на вопрос, приходи— растолкуем, Мак. А то пока ты творишь неведомую херню. Необоснованную.

Мор окидывает меня странным взглядом и уходит. Мне не нужны эти колупания в мозгу, не нуждался никогда и нуждаться не буду. И помощь мне также не нужна. Сам справлялся столько времени и сейчас справлюсь.

Звуки басов усиливают мое плавно утекающее в бессознанку состояние. Немного меняется градус, когда маленькая ладошка опускается на плечо. Тяжелый люкс вколачивается в сознание. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на виновницу этого ужаса и, к своему сожалению, вижу Наташу.