Мед и яд любви - Юрий Рюриков

Еще никогда в истории густота открытий не была такой, как сегодня, и это в корне меняет сам философский подход к новому. Частую в науке «новобоязнь» («неофобия») начинает теснить «новоприязнь» («неофилию»).

Возникла даже особая наука о новом — инноватика (ее, кстати, лучше бы назвать просто «новатика», без модного иностранничанья).

Пожалуй, к новому особенно нужен сейчас двуединый подход. Во-первых, «гостеприимство» — доверие к нему, приятие; во-вторых, — но только во-вторых! — усиленная проверка нового на новизну, бритва Оккама. Отношением к новому, очевидно, должен бы править уравновешенный принцип:

«Надо множить новые сущности, но нельзя делать это без надобности»…

Из недр научно-технической революции рождаются сейчас — почти как новые матрешки — научно-биологическая и научно-психологическая революция (их считают, впрочем, и новыми ступенями НТР). Они, видимо, вызовут переворот во всех наших знаниях, в культуре, в устоях цивилизации. Научно-психологическая революция откроет неизвестные нам тайны психики, и сегодняшние проблески психоэнергетики — наверно, лишь первые ласточки этой революции, которые залетели к нам из будущего.

К био- и психоэнергетике стоит относиться в ключе исторической ответственности: они могут круто поднять могущество человека, а этот подъем может стать и спасительным, и губительным. Ядерной энергией владеют государства, экстрасенсорной — причем тайно — могут владеть и социальные группы, и люди, и все будет зависеть от того, во зло или в добро они будут направлять эту энергию…

Вражду к биоэнергетике можно, пожалуй, питать лишь с позиций вульгарного, «вещественного» материализма: для него «материя» — это только то, что состоит из вещества. А ведь материя — это и вещество, и энергия.

Кстати, по расчетам физиков, прежде всего советских, масса Вселенной — то есть «материя» — больше, чем на девять десятых состоит из энергии и меньше, чем на одну десятую — из плотного вещества.

А что, если и тайны мира раз в десять больше заложены в энергии, чем в веществе? Тогда энергетический подход принесет с собой неслыханный взрыв открытий, и каким он будет, предвидеть попросту невозможно…

Психоэнергетика поможет, видимо, понять и кое-какие старые загадки любви, прежде всего ее телепатию, — странное состояние, когда кажется, что две нервные системы срослись, и ты своими нервами чувствуешь, что происходит в нервах любимого человека.

Поля влюбленных как бы сливаются — об этом говорят те сензитивы, которые могут видеть поле человека: таких, правда, мало, и поэтому то, что они видят, пока, наверно, не стоит выводить из разряда гипотез. По их словам, у влюбленных поле гораздо больше, чем у обычного человека, и когда они стоят рядом, их поля соединяются в одно. (У людей несовместимых поля не соединяются.)

Возможно, это слияние полей и есть то, что десятки веков называют слиянием душ. Возможно, именно через это касание полей чувства одного человека как бы перетекают в другого, и он может чувствовать чужие чувства, как Левин и Кити…

Впрочем, что такое это слияние полей, мы не знаем. Одно неизвестное объясняется здесь через другое, и в нем к тому же не меньшее сгущение загадок.

Правда, сгущение менее бестелесно, более доступно для понимания и поэтому стоит ближе к разгадке.

Возможно, подсвечивание любви психоэнергетикой поможет хоть чуточку приподнять завесу и над другими странными ощущениями любви. Одно из таких ощущений — как бы эффект присутствия; его открыл Бунин в «Митиной любви», шедевре любовной литературы, «Ромео и Джульетте» двадцатого века.

Любовь резко переменила все отношение Мити к людям, к вещам, к миру, и в нем все больше утверждалось странное чувство. Ему казалось, что весь мир плывет, как в зыбком мареве, вещи теряют свой четкий очерк, и в каждой как будто появляется своя душа, живет еще что-то сверх нее самой.

Это что-то, эта душа, которая в них живет и одухотворяет все в них, — его любовь к Кате. Она присутствует в каждом листе, в каждом крике птицы, в каждом комке земли. Тысячи нитей как бы свились между ним и миром, и все напоминает ему о Кате, на всем колеблется отблеск его любви к ней.

Что такое этот эффект присутствия? Почему он есть во всякой сильной любви?

Любовь внедряется во все самые потаенные уголки души, ее ощущения всегда есть в человеке, они пропитывают собой все его чувствования, все подсознание — это и создает эффект присутствия. И поэтому любовь — не просто особое чувство среди других чувств. Это еще и особая настроенность всех других чувств человека, особое состояние всего организма: как бы негаснущее вдохновение всех чувств, как бы скрытый экстаз всей души человека…

Может быть, у любви как чувства есть особая энергия. Это не биологическая половая энергия, которая есть у каждого человека. Это, видимо, психобиологическая энергия — сплав чисто биологической, половой энергии и какой-то «икс»-энергии — чисто психологической, эмоциональной энергии любовного тяготения.

Вспомним: в разделенной любви совершенно по-особому работает весь организм человека, вся его нервная и гормональная система, все чувства, инстинкты, воля. Возможно, эта согласная, «любовная» работа всех систем организма и порождается особой энергией любви. А может быть, и наоборот: именно сплав разных энергий — половой, нервной, духовной — и создает эту особую энергию любви.

В биологии есть термин синергия (по-гречески «со-силы», «со-энергия»). Когда несколько мышц работают вместе, их соединенная мощь равна не сумме этих сил, а их произведению. Силы, которые действуют соединенно, не складываются, а помножаются друг на друга, и возникает со-энергия — энергия в квадрате, в кубе.

Закон синергии — один из главных, пожалуй, мировых законов, может быть, даже центральный закон всякой жизни, — от жизни клетки до жизни мозга: наверно, никакая жизнь не была бы возможна без союза многих жизненных сил — биофизических, биохимических, био- и психоэнергетических…

Возможно, этот коренной закон космоса служит и каким-то коренным, неясным для нас законом «надземно-земного» чувства — любви. Возможно, именно его сверхэнергия (синергия) и дает любящим их странные психоэнергетические способности, и они в каждом переливе жизни видят отсветы своей любви.

И именно потому, что все в мире какими-то непонятными нитями связано с любимым человеком, значение этого человека невероятно вырастает.

«Весь мир разделен для меня на две половины, — говорит Андрей Болконский, который любит Наташу, — одна — она, и там всё счастье, надежда, свет; другая половина — всё, где ее нет, там всё уныние и темнота».

Любимый человек делается для того, кто любит, мировой величиной. В любящем рождаются странные внутренние весы, на которых одинаково весят один человек — и весь земной шар, одно существо — и все человечество. Он один равен миллиардам людей, один занимает в душе столько места, сколько остальные миллиарды.