Волки траву не едят - Константин Стогний

Дорога бежала вдоль массивных базальтовых скал. Дальше по обе ее стороны распростерлись луга, где в траве виднелись бордовые пассифлоры, полыхали кусты алой эритрины и сиреневой бугенвиллии. Бутылкообразные «palo borracho», или «дерева-пьяницы», высились на фоне ясного синего неба.

Дорожка поднялась повыше и привела Лаврова к очередной смотровой площадке. Здесь было полно загорелых девиц в шикарных походных костюмах, пиратских косынках и горных ботинках на толстой подошве. Взад-вперед носились велосипедисты кросс-кантри, то и дело появлялся какой-нибудь потенциальный самоубийца фрирайда – экстремального велоспуска с горных склонов.

Примерно в километре за смотровой площадкой ответвлялась, поднимаясь в горы, узкая тропинка. Лавров повернул туда. Его Schwinn на 26-дюймовых колесах с усилием пополз в гору, мимо голых базальтовых скал. Виктор миновал рощу ценных деревьев твердой породы – квебрахо. Квебрахо на языке индейского племени гуарани буквально означает «сломай топор». Вокруг царила негородская тишина. На ветке печально всплакнул синешапочный момот: «гуту-гуту». «Патагонский заяц» мара, гревшийся на солнышке, поспешил укрыться в норе. Красноголовый королевский дятел прервал свою работу, сверкнул черными бусинами глаз и спрятался за ствол дерева, чтобы тотчас же выглянуть из-за него с другой стороны.

Несколько сот метров дорога петляла между стволами буковых деревьев. Наконец Виктор, знавший, куда направляется, остановился.

– Ес-с-сть! – удовлетворенно прошептал журналист.

Перед ним открылось овальное озеро, глубоко запрятанное между деревьями и скалистыми расщелинами, словно глоток воды в старческой ладони. У ближнего берега виднелась хижина, срубленная из неободранных бревен лиственницы. На противоположном берегу озера Лавров увидел большой деревянно-каменный дом, черепичная крыша которого отражалась в воде. Поодаль на водной глади покоился гидроплан, но у дома при этом был нежилой вид: двери заперты, шторы плотно задернуты. В сторону озера смотрели пыльные стекла десятка окон. В другой части природного водоема виднелось подобие маленькой пристани с моторной лодкой.

Лавров направил велосипед к бревенчатой хижине, позади которой, судя по звуку, кто-то рубил дрова. Дождавшись паузы между ударами топора, Виктор громко постучал в двери домика и стал ждать. Шум за хижиной умолк, и раздался крик по-испански:

– Какого черта? Я сегодня занят!

Лавров, не слезая с велосипеда, уперся ногой в валун и открутил крышку бутылки с водой. Где-то за углом хижины послышалось шуршанье шагов.

Перед журналистом появился человек с резкими чертами лица.

«Не индеец», – подумал Виктор.

Дровосек держал топор почти у самого топорища. У мужчины были темный небритый подбородок и не менее темные зубы. Из-под красной вязаной шапки выглядывали русые с проседью волосы, которые давно уже нуждались в свидании с ножницами.

«И не испанец…»

Хозяин хижины был одет в джинсы, которые когда-то были синими, и выгоревшую красно-клетчатую рубашку, ворот которой открывал жилистую шею с причудливыми татуировками. Он угрюмо посмотрел на незваного гостя.

«Хм, где я видел этого парня?» – вдруг подумалось Виктору.

– Что вам надо? – неприветливо буркнул «клетчатый» дровосек.

«Уж точно не французский граф…» – продолжал анализировать Виктор.

– Гутен таг, сеньор, – специально смешал два языка украинец. Он уже понял, что перед ним был хоть и не в первом колене, но немец, слегка запущенный, возможно, крепко пьющий.

– Я подумал, что вы – гринго, – смутился дровосек, продолжая говорить на испанском, который, по всей видимости, считал родным. – У нас их, знаете ли, недолюбливают.

– Их везде недолюбливают, – согласился Виктор. – Меня зовут Виктор Лавров.

– Ра-а-ша? – протянул на английском мужчина.

– Юкрейн, – спокойно ответил журналист.

– Все равно лучше, чем гринго, – смягчился суровый дровосек.

– Как знать, – с иронией ответил Виктор.

Аргентинец коротко хохотнул и покачал головой.

– Люблю парней, которые говорят, что думают! Ден Мюллер. Можете считать, что я рад знакомству, сеньор Лавров.

Ладонь угрюмого Дена Мюллера на ощупь напоминала рашпиль.

– Значит, хотите нанять гидроплан? – неожиданно спросил Ден.

– Вы умеете читать мысли? – улыбнулся Виктор.

– Если б не было гидроплана, не прочел бы, – опять буркнул дровосек. – В городе есть авиакомпании, где можно зафрахтовать и самолет, и вертолет.

Этой фразой Ден давал понять, что разговор окончен. Однако Виктор не сдавался.

– Все может быть. В Аргентине все продается.

– К сожалению, это правда, сеньор.

– А что это за дом на том берегу? Тоже продается?

– Дом не продается, сеньор!

– А я и не покупаю. Я просто смотрю, – спокойно ответил журналист.

Дровосек все время глядел Виктору прямо в глаза, но тот свободно выдерживал взгляд аргентинца и делал вид, что ничего не происходит. «Смотришь? Смотри. Не запрещено».

Несмотря на свой мускулистый вид, человек, представившийся Деном Мюллером, действительно был похож на пьяницу: его кожа была серой, под ней синели набухшие вены, да и глаза дровосека нездорово поблескивали.

– Но здесь никто не живет! – продолжал напирать Виктор, желая вытянуть из Дена побольше информации.

– Хозяева могут вернуться в любой момент.

Виктор сделал вопросительную мину.

– Как? Разве сеньор Гитлер не умер в 1964-м?

Ден Мюллер бросил на Лаврова косой взгляд, потом запрокинул голову и разразился деланым хохотом. Звук был примерно как из выхлопной трубы бульдозера. Тихое благолепие леса было порвано в клочья.

– Аль Мадонна! Вот это шутка! Не умер ли сеньор Гитлер в 64-м?! – раздалась еще одна порция издевательского хохота.

– Не понимаю, почему бы вам и не знать, что здесь жил Адольф Гитлер – спокойно сказал Виктор. – Но я не настаиваю.

– Конечно, – сказал аргентинец злым голосом и тут же перешел на «ты». – Ты думаешь, я не способен узнать журналиста, когда он стоит передо мной? Тут таких, как ты, знаешь, сколько было? Промахнулся, дорогой! Промахнулись, сеньор Лавров! Нанимают расследователя и посылают сюда, чтобы разнюхать что-нибудь про Гитлера!

– Да я не… – хотел было возразить Виктор, но Мюллер продолжил свои восклицания:

– …Слушай ты, журналист! Пусть моя матушка и работала у него горничной, но сам-то я ничего не знаю, так как меня тогда и на свете еще не было. И я не знаю, как кричат «Хайль Гитлер!» или «Зиг хайль!», понимаешь?

– Вы ошибаетесь, – сдержанно сказал Виктор. – Я не для того сюда приехал, чтобы что-то выведывать о Гитлере в Аргентине, когда на эту тему уже вышла не одна книга и…