Темнее ночь перед рассветом - Вячеслав Павлович Белоусов

дня все вопросы не утрясёт, а там ещё мурыжиться с утряской спецназа…» — думал он и, обрывая мысли, спросил:

— Какова готовность?

— Выезжаем сейчас! — вытянулся перед ним Соломин. — Курировать все действия буду сам.

— Отлично, — согласился Ковшов.

— Спасибо за доверие, товарищ прокурор! — вырвалось у Щербины.

— Вот что, майор… — Данила полез в нагрудный карман и, вытащив небольшую коробочку, вложил её в ладонь Щербины: — Раскройте. Эта вещица может стать важным вещественным доказательством по делу. Я вам только что об этом рассказывал. Попытайтесь воспользоваться при необходимости.

Мерцая золотистым отливом, на дне коробочки покоилась сломанная подковка.

— Отвечаете за сохранность по всей строгости закона.

— Есть! — вытянулся майор.

«Снежные комья» оставляют грязь

Жизнь Павла Сергеевича Чихина зашла в тупик. Предчувствовал он это, слишком гладко и сладко всё протекало, хоть глаза закрывай от счастья, но миг — и настал черёд задуматься о модус вивенди[5]. Ковшов лишь раскрыл уголовное дело следователя Грохоты, лишь взглянул на сляпанные кое-как липовые доказательства на начальника главка Лировиса, так враз накопал столько прорех, что тут же потребовал к себе все дела, курируемые прокурором следственного отдела по надзору за следствием в УВД Чихиным. Тут и вывалилось дело, в котором несколько месяцев без конкретных доказательств в «Белом лебеде» просиживал неведомо чем провинившийся перед генералом Сербицким человек. Да и перед Сербицким ли? Скорее это был чей-то заказ. Но тогда, решая вопрос о санкции на арест, Чихин и глазом не повёл — милиции понадобилось, пусть и расхлёбывают.

Теперь оказалось, что расхлёбывать вместе с майором Грохотой, капитаном Водянкиным, подполковником Чуйковым и другими придётся и ему, Паше Чихину. Ковшов в таких вопросах упёртый, и его не прокатить на обычных: «запамятовал», «проглядел», «облапошили менты», «более такого не повторится». Ковшов погонит его вон, так как уже дал команду оба дела производством прекратить, а арестованного, извинившись, выпустить на волю…

Чихин, понурясь, только что вышел из следственного изолятора. Поручение исполнявшего обязанности прокурора области он, конечно, выполнил, теперь его ждала не обещающая ничего доброго коллегия в аппарате и распахнутые двери. Не приведи господи, молил Чихин, возвратиться к этому времени Галицкому, тот может рассвирепеть так, что возбудит уголовное дело на самого прокурора-куратора. Тогда хоть в петлю лезь!.. От предчувствий возможных бед голова Чихина самопроизвольно вжалась в плечи, а колени подкосились.

Он огляделся. Жара давила несносная! Было душно, асфальт огнём подпаливал пятки. «Да, существовать в такой атмосфере с жёлтым билетом и оказаться на месте арестанта смерти подобно», — загорчило и ссохлось в горле. Пивная бочка перед глазами сгладила отчаяние. «А шут её, эту проклятущую работу! — мелькнула мысль. — Не вешаться же, действительно. Авось пролетит!»

— Крутани-ка свеженького, — ткнулся в толстый бок продавщицы пива толстым портфелем Чихин.

— Может, вобелку? — предложила та. — Жара-то нынче!.. Не иначе, гроза к вечеру вдарит.

«Если кто и вдарит, то уж точно Ковшов по мне на коллегии», — снова скис Чихин.

— Угощайтесь. — Полный мужчина в приличном одеянии протянул приличную воблу не в пример чахлой, которую подсовывала ему тётка.

— Наум Раумович! — узнал Чихин благодетеля. — Какими судьбами? Без машины и у бочки… Что случилось?

— Вам и не знать…

— Не говорите, любезный. Самому стыдно.

— Вам стыдно, а у меня чуть ли не вся семья в больницу слегла.

— Какое несчастье! Менты до хорошего не доведут, уж поверьте.

— Да я же приходил к вам с жалобой на обыск и их безобразия? Забыли?

— Как же, как же! — Чихин отпил глоток холодненького, чтобы не так першило в горле. — Мы отреагировали. Я же вам советовал к генералу пойти. К Сербицкому. Он их по струнке бы выстроил.

— Выстроил, как же! Добрые люди подсказали, что он в том деле главный закопёрщик.

Отошли в тень небольшого деревца.

— А жаловаться главному на самого — это, знаете ли, что против ветра…

— Да, да. Вы правы. Милиция порой такое закручивает!.. Так что же вы решили?

— К Дьякушеву идти!

— Не выход. — Дрожь пробрала прокурора. — Это же партия! А она уголовкой не занимается.

— Какая уголовка? Налицо беспредел! В моей квартире оторвали весь паркет в поисках сказочных сокровищ, а всё состояние моё в ушах дочек — наследство от бабки!

— Действительно, досадный промах…

— Что?!

— А Первый? — Невольно проговорившись, Чихин перескочил на другую тему. — Как среагировал?

— Отправил к заведующему административным отделом.

— О! Это важная персона… — осушил одним глотком полкружки пива Чихин, понимая, что пора заканчивать разговор.

— Эта важная персона завернула меня, как и вы, назад к генералу.

— Вот видите, как я был прав.

— С Геннадием Петровичем Шундучковым мы давно знакомы, открыл он мне глаза на пресловутый «Снежный ком», организованный генералом.

— И что?

— Посоветовал помалкивать и радоваться, что повезло отделаться без больших потерь.

— По этому поводу здесь? — кивнул Чихин на пиво.

— Да что вы… — с тоской покачал головой Лировис. — Жизнь выбита из колеи, были друзья, привычки, теперь бегаю в больницу…

— Главное — ничего не нашли, — доверительно шепнул Чихин. — Остальное восстановится.

— Вы считаете?

— Я вот работу подыскиваю. — Душевная беседа и крепкое пиво разбередили душу мечущегося в своих проблемах прокурора. — Вам в главк опытного юриста не требуется? До прокуратуры, кстати, я работал в милиции.

— В милиции?

— А затем в районной прокуратуре, но, как видите, вырос до областного аппарата.

— Это успех! — восхитился Лировис и тут же посерьёзнел: — Но почему же такой резкий поворот?

— Низкий заработок. Некоторые светлые головы бегут даже в адвокаты.

— А вы?

— Что вы! Быть апологетом преступного мира не по мне.

— Да, да… — засмущался Лировис, — конечно. Вы — конечно… — Он вдруг зарделся и подмигнул прокурору: — А ведь ваше предложение мне по душе. Главк как раз испытывает большую нужду именно в таком специалисте. Зайдите на днях, мы плотнее обговорим условия.

— Если не возражаете, я забегу сегодня к вечеру.

— Буду с нетерпением ждать.

Берегись дохлого пса

Пески барханов крутило и носило по небу ураганом так, что, несмотря на плотно закрытые дверцы автомобиля и поднятые до упора стёкла, на зубах сидящих на задних сиденьях двоих мужчин скрипело при малейшем движении челюстей. «Волга» неподвижно застыла, прикрываемая с одной стороны барханом, с другой — достаточно прочной, словно вросшей в землю, мазанкой. Спереди её защищали заросли саксаула, однако всё это не спасало. Передние колёса уже наполовину занесло песком, стёкла утратили былую светопроницаемость, но двигатель заводить не торопились. Перекидываясь короткими фразами, оба не сводили глаз с расположенных вдалеке, но досягаемых для наблюдения обширной юрты и хозяйственных построек, обнесённых плотным частоколом. Однако внутри двора будто вымерло