Варварин свет - Яна Ветрова

он от забытого бога из Нави и земной женщины, которая в родах умерла. Был он сначала обычный младенчик, только с синей кожей да хилый, в деревне его жалели и как могли, воспитывали. Подрос он и ушёл в Навь за местью и наследством. Думали, не вернётся, но вот спустя дюжину лет грохот сотряс землю, молнии ослепили людей в дюжине окрестных деревень… Это Синемордый вернулся. Говорят, у него шесть рук, клыки как у медведя, и силы ему не занимать. Кто-то говорит, что у него башка рыбья. Кто-то, что ноги медвежьи… Так что этим россказням нет смысла доверять. Главное — много земель он уже захватил и скоро двинется к нам. Приморский царь позвал Кощея, и уж месяц пошёл, как они спорят, договорится не могут. Якобы Кощей несусветную плату запросил, чтобы обучить войско, и наотрез отказывается самолично вести его в бой. А кто-то говорит, что это Приморский царь плату требует, потому что Синемордый по кощееву душу идёт, и из-за него мы пострадаем. Третьи шепчутся, что это Приморского князя уговаривать приходится, потому что он не даёт своё войско. А другие цари… кто уже рвётся в бой, а кто говорит, что переждать надо, никакой Синемордый море-океан не одолеет, а там уж и зима, вообще толку нет, пускай сидит в своём вечном лете и не высовывается. Вот так, Варенька.

— Поэтому Кощей такой был… — вздохнула Варвара. Она отложила было недоеденную ватрушку — та встала поперёк горла, но под укоризненным взглядом Аннушки доела и взяла вторую.

— Это он что-то плохое сделал? Тебе плохое сказал? Ты на него не обижайся, Варенька. Он не со зла. Нет в нём зла. Но и добра тоже нет.

— Неправда, — прошептала Варвара, отчего-то краснея.

Аннушка только покачала головой и отпила чаю.

— Вспомни, сделал он тебе что-то доброе? Не полезное. Не нужное. Доброе!

«Варварушкой назвал», — грустно подумала девушка и опустила голову.

— Нет у него сердца, права Любава. Учись, сколько сможешь, скажи ему, наконец, что тебе интересно. Бросай травничество и знахарство, толку от тебя в деревне не будет. Смотри, я тебе редкую книгу хотела отдать, сама уже всё из неё давно выучила.

Аннушка пошла к полке, добрую половину которой занимали книги о морских путешествиях, об океанах, о кораблях, об известных гаванях мира — о Приморье тоже книги были, часть с картинками, их Варвара когда-то любила листать.

— Это не то… Не то… Эту я тебе подарю, когда замуж выйдешь. Не для маленьких девочек! — Аннушка подмигнула, а Варвара отрешённо улыбнулась. — Куда же засунула! А, вот!

Варвара сделала вид, что рада — а у самой не было сил даже первые страницы пролистать. Аннушка, добрая душа. Верит, что Кощею можно просто сказать — это учить не хочу, это не буду, рассказывай мне, как мир устроен! Может, это сорок лет назад так работало, когда Аннушка была второй кощеевой сестрой. Варвара решила про Ника не говорить, и от этого на душе было тяжко. Попросила ещё книги, которые ей Кощей велел прочитать, и разных травок для Любавы, какие в голову пришли, и среди них назвала пупырчатку двуслойную крапчатую, чтобы травница ничего не заподозрила.

Глава 8

Как ни упрашивал Никита, как ни ластился — очень уж ему хотелось рассказать Варваре всё, что он за это время надумал, но Любава сказала, что зелье только варится быстро (а воняет-то как при этом!), а потом ему надо настояться. Служить переводчиком с собачьего на человеческий девушка тоже отказалась.

— Вам тут лучше не задерживаться, — предупредила она. — Кощей обратно через меня идёт, переодеться и коня забрать. Прячься у Варвары. Я вас позову.

Дома Варвара сняла платок, распустила косички, и тяжёлые волосы упали, едва касаясь плеч. Никита подумал, что были бы длинные — лежали бы сейчас блестящим водопадом…

— Отвернись, дружочек! — улыбнулась Варвара, заметив его взгляд.

Никита отвернул морду и расстроился. Как-то быстро она стала считать его настоящей собакой! Уже и за порог не попросила! А может, наоборот, это детские воспоминания о лучшем друге?.. Это менее обидно, даже после отвергнутого предложения пожениться. Никита почувствовал цветочный аромат и услышал, что Варвара села на расправленную постель-лавку. Повернулся — сидит Варвара в диковинном халате — рукава огромные, а под халатом штаны. Как странно-то! Ткань блестящая, белая, в огромных красных и оранжевых цветах с острыми игольчатыми лепестками.

— Это шёлк, — сказала Варвара Никите, когда тот подошёл и с любопытством начал осматривать предмет гардероба. — А цветы — астры. Знаешь, как звёзды. Астра — это ведь звезда. А ты знаешь, что солнце — тоже звезда?

Никита недоверчиво гавкнул.

— Это так небо устроено… Вообще, лучше я выпью зелья и тогда объясню, а ты меня спросишь, что непонятно. Кощей нас так и учит… Ой, Ник, я же о книге забыла!

Никита предупредительно притащил в зубах мешок и напоследок чихнул — все нужные и ненужные травы теперь были у Любавы, а запах остался.

— Да это же! — ахнула девушка, пробежав по первым строкам на пожелтевших и местами вываливающихся страницах. — Ник, это сокровище! Это о камушках! Ах, Аннушка! Вот она понимает, что мне нужно! Жалко, Кощей не понимает…

Никита оскалился. Не одобрял он этих вздохов после того, что с ним приключилось.

— Ты поспи, Ник, а я почитаю. Любава ещё не скоро звякнет.

Варвара хлопнула в ладоши, и свет в её маленьком мирке выключился. Кристалл она повертела в ладонях, и он разгорелся ярким жёлтым светом. Ник свернулся калачиком на своём коврике, но сон не шёл. Он пытался вспомнить, что точно происходило в доме у третьей сестры, но перед глазами мелькали лишь обрывочные воспоминания.

Никита иногда приоткрывал глаза. Девушка что-то бормотала, делала пассы руками и хитрые движения пальцами, кивала сама себе или наоборот, недовольно сжимала губы. Только когда она отложила книгу и загасила кристалл до слабо-сиреневого, Никита наконец-то заснул.

Проснулся он от того, что его трясла растрёпанная Варвара, а из сундука раздавалось тревожное, непрекращающееся звяканье.

— Никита, Ник, проснись! Тебе надо бежать!

Мир вдруг сотрясся, и в дом на секунду застлала чернота. Звяканье прекратилось.

— Поздно… — в отчаянии прошептала Варвара. — Он разозлится… Нет, подожди, придумала — полезай в печку!

Никита даже спорить не стал, до того ему стало страшно. Варвара отодвинула заслон, и Никита забрался внутрь, в черноту копоти, потеснил какой-то забытый горшок, зажал нос лапами, чтобы не чихнуть от пыли.

— Тихо там! — сказала Варвара.

Заслон отрезал Никиту от бледного света, и не