Солнце клана Скорта - Лоран Годе

Кармела думала о своих братьях. Они отдали их делу свое время и свой сон. И она знала, что никогда не смогла бы рассказать им об этом долге. Ничто не оправдало бы его.

Она не смогла бы даже рассказать им и о своем счастье, потому что в таком случае ей пришлось бы сказать и о долгах, которые она сделала в свое время, о том, как она рисковала, а этого она не хотела. Но ей очень хотелось поскорее встретиться с ними. Завтра, в воскресенье, она увидит их. Всех. Раффаэле сделал какое-то странное предложение. Неделю назад он пришел, чтобы пригласить весь клан — женщин, мужчин, детей, в общем, всех — в местечко, которое называется Санакоре. Он не раскрыл причины такого приглашения. Но вот завтра уже воскресенье и они все соберутся там. Она дала себе слово как никогда быть внимательной ко всем. Каждого приласкать. Окружить нежностью. Всех, кому раньше не спешила выказывать это. Своих братьев. Своих невесток. Всех тех, кто ради того, чтобы их табачная лавка жила, отдал хоть немного своих сил.

Придя домой, она, прежде чем войти в комнату, где находились муж и два их сына, прошла в примыкающую к дому похожую на пещеру каморку, которая служила им хлевом. Старый осел находился там, в этом душном, без света, помещении. Осел, который привез их из Неаполя и с которым они не пожелали расстаться. Они возили на нем свой товар из Сан-Джокондо в Монтепуччио. Старый осел был неутомим. Он вполне свыкся и с климатом Апулии, и со своей новой жизнью. До такой степени свыкся, что Скорта даже научили его курить, что нравилось славной скотине и доставляло радость детям и деревни, и Сан-Джокондо. Увидев его, они бежали за ним следом и кричали: «Е arrivato l’asino fumatore! L’asino fumatore!»[15]А осел действительно курил. He сигареты, это было бы все равно что кормить свиней вареньем, к тому же у Скорта на счету была каждая сигарета. Нет. Но они срывали на дороге длинные сухие стебли, делали плотную, толщиной с палец, скрутку и зажигали. Осел на ходу попыхивал этим. С полной невозмутимостью. Выпуская дым через ноздри. Когда «сигарета» сгорала и ее жар начинал жечь его, он залихватски сплевывал остаток, неизменно вызывая смех Скорта. Из-за этого они прозвали его «Курилка», курящий осел из Монтепуччио.

Кармела похлопала животину по бокам и прошептала ему на ухо: «Спасибо, Курилка. Спасибо, caro[16]. Ты тоже попотел для нас». И осел с готовностью принял ее ласку, словно понимал, что Скорта празднуют свою свободу и что дни работы отныне никогда не будут больше изнурительным рабством.

Когда Кармела вошла в дом и бросила взгляд на мужа, она сразу заметила, что он как-то непривычно взволнован. Сначала она подумала, что он узнал о том, что она заняла деньги у дона Карделла, не испросив его согласия, но это было не так. Глаза его блестели детским возбуждением, и в них не было и следа упрека. Она с улыбкой посмотрела на него и, даже прежде чем он сказал ей, поняла, что он вдохновился каким-то очередным новым проектом.

Ее муж, Антонио Мануцио, был сыном дона Мануцио, адвоката и муниципального советника. Заметного лица в Монтепуччио. Богатого. Владельца нескольких сот гектаров земли с оливковыми деревьями. Дон Мануцио был из тех, кого неоднократно грабил Скорта Маскалдзоне. Многие из его людей были убиты в то время. Когда он узнал, что его сын намеревается жениться на дочери этого бандита, он поставил его перед выбором: или их семья, или эта «потаскуха». Он так и сказал — putana, что в его устах было равнозначно неприличию, как пятно томатного соуса на белоснежной рубашке. Антонию выбрал: он женился на Кармеле, порвав со своей семьей, отказавшись от беспечной жизни буржуа, которая ждала его. Он женился на Кармеле, не имея ничего. Ничего. Кроме своей фамилии.

— Что случилось? — спросила Кармела, давая Антонио радостную возможность рассказать ей то, что рвалось у него с языка. Лицо Антонио осветилось довольством, и он воскликнул:

— Миуччия, у меня замечательная идея, я думал об этом весь день. Вообще-то я обдумывал все давно, но сегодня утвердился в этом и принял решение. Оно созрело во мне, когда я думал о твоих братьях…

Лицо Кармелы слегка омрачилось. Она не любила, когда Антонио заводил речь о ее братьях. Лучше бы он говорил с нею об их двоих сыновьях, Элии и Донато, но этого он не делал никогда.

— Что случилось? — устало повторила она свой вопрос.

— Нужно изменить нашу жизнь, — сказал Антонио.

Кармела не ответила. Теперь она уже знала, что собирается сказать ей муж. Не в подробностях, конечно, но догадывалась, что речь пойдет об одной из его идей, с которой она не согласится, и это ее опечалило. Она нахмурилась. Она вышла замуж за человека, у которого в голове гулял ветер и блестели от всяких идей глаза, он шел по жизни, словно канатоходец. И это огорчало ее. Вгоняло ее в тоску. Но Антонио уже завелся, и теперь надо дать ему высказаться.

— Нужно разнообразить нашу жизнь, Миуччия, — повторил Антонио. — Посмотри на своих братьев. Да, у каждого свое дело. У Доменико бар. Пеппе и Фелучче рыбачат. Но нужно подумать и еще о чем-то, кроме этих проклятых сигарет.

— Для Скорта только табачная лавка и годится, — ответила Кармела.

Все три ее брата уже женились, и у всех троих с женитьбой началась новая жизнь. Доменико связал себя узами брака с Марией Фарателла, девушкой из семьи коммерсантов, в июне 1934 года. Это был союз без страстной любви, но он дал Доменико такую комфортную жизнь, какой он никогда не знал. И из-за этого он испытывал к Марии чувство благодарности, похожее на любовь. С Марией он был защищен от бедности. Фарателла не жили в роскоши, но у них, кроме обширных оливковых полей, был бар на корсо Гарибальди. С тех пор Доменико делил свое время между баром и табачной лавкой, работая там, где в тот или иной день был больше нужен. Что касается Фелучче и Джузеппе, то они женились на дочерях рыбаков, и работа в море отнимала у них большую часть их времени и сил. Да, братья отдалились от табачной лавки, но так сложилась жизнь, и то, что Антонио, чтобы определить перемены в их жизни, пользуется термином «разнообразить», вывело Кармелу из себя. Это показалось ей несправедливым, почти оскорбительным.

— Табачная лавка — наш крест, — снова заговорил Антонио, не обращая внимания на молчание Кармелы. — Или станет им, если мы не попытаемся изменить жизнь. Ты сделала все, что от тебя зависело, и сделала это лучше, чем кто-либо, но теперь пора подумать о переменах. Своими сигаретами ты зарабатываешь деньги, но никогда не добьешься того, что ценится по-настоящему: власти.

— И что ты предлагаешь?

— Я выставлю свою кандидатуру на должность мэра.

Кармела не смогла удержаться от смеха.

— И кто за тебя проголосует? Даже твоя семья тебя не поддержит. Доменико, Пеппе и Фелучче. Вот и все. Да, ты можешь рассчитывать на эти три голоса. И только.

— Знаю, — сказал Антонио с детской обидой, но понимая в душе, что она права. — Но я должен попытаться. Я уже подумал об этом. Эти невежды, что живут в Монтепуччио, не знают, что такое политика, и не умеют определить ценность человека. Я должен заработать их уважение. И для этого уеду.