Выше звезд и другие истории - Урсула К. Ле Гуин

такой не допускал. Он не думал, что наблюдатель от ЗОС что-то заметит. А значит, он и сам не верил в изменения, в силу снов Орра. Хотя он их чувствовал, уже раз десять их видел с изумлением, страхом и восторгом, хотя наблюдал, как лошадь становилась горой (если наложение двух пластов действительности можно наблюдать), хотя уже почти месяц испытывал и использовал действенную силу орровских сновидений, все-таки он не верил в происходящее.

Весь сегодняшний день, начиная с прихода на работу, он ни разу не задумался о том, что неделю назад он не был руководителем Орегонского онейрологического института, потому что не было никакого института. А с прошлой пятницы институт был уже полтора года. И Хейбер – его основатель и директор. И то, что это так – для него, для всех сотрудников, для коллег на медицинском факультете, для правительства, которое выделило деньги, – он, как и они, принял полностью и безоговорочно как единственную реальность. Память о том, что до прошлой пятницы все обстояло совсем иначе, он подавил.

Орру тогда приснился сон такой силы, с которым ни один другой пока сравниться не мог. Он начался в старой комнатушке по ту сторону реки, под несчастной фотографией горы Худ, и закончился в этом кабинете… И ведь Хейбер при всем присутствовал, видел, как стены вокруг него меняются, чувствовал, что мир переделывается заново, но все забыл. Забыл так крепко, что даже не задумался: а вдруг некое третье лицо, посторонний человек тоже заметит?

И что теперь будет с женщиной? Поймет ли она, или закатит истерику, или что? Сохранятся ли у нее, как и у него, оба воспоминания: истинное и новое, старое и истинное?

Еще не хватало. Начнет мешать, притащит других наблюдателей, окончательно испортит эксперимент, поломает все планы.

Остановить ее любой ценой. Он обернулся к ней, сжав кулаки, готовый применить силу.

Она замерла без движения, открыв рот, словно в трансе. Смуглая кожа позеленела. Она не могла поверить в то, что увидела за окном. Не могла и не верила.

Хейбер, все мышцы которого напряглись до предела, выдохнул чуть свободнее. Судя по ее виду, она так ошарашена и сбита с толку, что опасности представлять не будет. Но все равно действовать надо быстро.

– Он еще немного поспит, – сказал доктор, и голос его звучал почти нормально, только – из-за напряжения в горле – с легкой хрипотцой.

Он понятия не имел, куда его понесет, но надо было говорить хоть что-нибудь, лишь бы развеять наваждение.

– Переведу его в медленный сон. Ненадолго, а то забудет, что́ приснилось. Красивый вид, правда? Слава богу, восточный ветер, а то зимой и осенью гор по месяцу не видишь. А тут небо расчистилось – и вот они. Хороший все-таки штат – Орегон. Во всей стране самый неиспорченный. До Краха его особо не трогали. В конце семидесятых Портленд только начинал входить в силу. Вы здесь родились?

После долгой паузы она ошалело кивнула. Если не суть его слов, то по крайней мере свойские интонации начинали оказывать воздействие.

– А я сам из Нью-Джерси. В моем детстве там ужас творился, природу вообще загубили. Сколько на восточном побережье после Краха пришлось сносить и очищать, и до сих пор еще приходится, – уму непостижимо. Здесь, на Западе, кроме Калифорнии, такого перенаселения и экологической катастрофы не было. Экосистемы в Орегоне сохранились.

Опасно так говорить – прямо на больную тему, но ничего другого в голову не приходит; Хейбера будто тянет за язык. Голова еле справляется с двумя наборами воспоминаний, с двумя полными базами данных – одна о настоящем (до сего момента) мире, население которого составляет семь миллиардов человек и растет в геометрической прогрессии, а другая о настоящем (теперь) мире с населением меньше миллиарда, которое все еще убывает.

Боже, проносится в голове, что же Орр наделал?

Шесть миллиардов человек.

Где они?

Но адвокатша не должна догадаться. Ни в коем разе.

– Бывали на востоке, мисс Лелаш?

– Нет, – мутно посмотрела на него она.

– Ну и правильно. Нью-Йорк все равно обречен, да и Бостон тоже. Будущее страны, как ни крути, здесь. Рост будет с этого края. Как говорили в моем детстве, здесь «самое оно»! Кстати, вы не знаете Дьюи Ферта? В нашем отделении ЗОС работает.

– Знаю.

Голос по-прежнему такой, будто у нее сотрясение мозга, но хотя бы начинает отвечать, вести себя, словно ничего не случилось. По телу Хейбера прошел спазм облегчения. Захотелось рухнуть в кресло, глубоко вздохнуть. Опасность миновала. Она отвергает переживание, в которое невозможно поверить. Задается сейчас вопросом: что со мной не так? Почему мне вдруг почудилось, что за окном город с тремя миллионами жителей? Это что, помутнение рассудка?

А как иначе, подумал Хейбер. Увидит человек чудо и отречется от того, что видел своими глазами, если те, кто рядом, ничего не заметили.

– Душновато у меня, – сказал он с заботливой интонацией и потянулся к термостату на стене. – Я обычно делаю потеплее: старая привычка. Во сне температура тела понижается – не хочется, чтобы пациенты вечно носом шмыгали. Но эти электробатареи очень мощные – жарко от них, и голова мутная… Скоро уже проснется.

Но Хейбер не хотел, чтобы Орр ясно вспомнил свой сон и пересказал; не надо подтверждать чудо.

– Хотя пусть еще поспит. Содержание этого сна особого значения не имеет, а он как раз в третьей стадии. Пусть досыпает, пока мы заканчиваем разговор. У вас есть еще вопросы?

– Нет. Да нет вроде бы.

Ее браслеты неуверенно звякнули. Она поморгала, попыталась сконцентрироваться.

– Пошлите, пожалуйста, в отдел Ферта полное описание устройства, принцип работы, как вы его применяете, результаты и все прочее – ну, вы знаете, – и на этом должно быть все… Вы получили патент?

– Подал заявку.

Она кивнула:

– Может пригодиться.

С легким погромыхиванием она подошла к спящему и стала всматриваться в него со странным выражением на своем узком смуглом лице.

– Занятная у вас профессия, – бросила она. – Сны эти… Наблюдать, как работает чужой мозг, говорить людям, что им приснится… Наверно, много по ночам работаете?

– Раньше – да. «Усилитель» во многом эту проблему снимает. С ним можно получать сон нужного типа в любое время. Но несколько лет назад у меня выдались тринадцать месяцев подряд, когда я ни разу не ложился раньше шести утра. – Он улыбнулся. – Сейчас я этим хвастаюсь. Рекорд. А основную часть ночной работы переложил на сотрудников. У старости свои плюсы!

– Кажется, спящие уносятся так далеко… – Она по-прежнему смотрела на Орра. – Где они?

– Вот