Колыбельная для смерти - Наталья Калинина

Потом они ходили на художественные выставки, где в картинах удивительно органично смешивались контрасты. Пробовали невероятные блюда, в которых горячее сочеталось с холодным, горькое со сладким, кислое с соленым. Поднимались на крыши высоток, чтобы коснуться руками звездного неба или, затаив дыхание, смотреть с головокружительной высоты вниз. С Роном Лизе не бывало ни скучно, ни страшно. Ее переполнял восторг. И она понимала то, что Рон желал ей без слов сказать: без жизни не бывает смерти. Без смерти не бывает жизни. Они – два контраста, холодное и горячее, темное и светлое.

– Смерть – это темное, – заметила как-то Лиза.

– Иногда жизнь может быть темной, а смерть – светлой, – возразил Рон.

– А любовь? Что такое любовь? – вырвалось у нее.

– Любовь… – задумался он. – Любовь – это та граница, где заканчивается смерть и начинается жизнь. И наоборот.

Она не раз пыталась понять, что так привлекло ее в Роне. Почему никак не может его отпустить и с каждым днем тоскует по нему все больше? Чем он ее приворожил? Своим неземным взглядом и грустной улыбкой? Или просто тем, что всегда чувствовал, когда она замерзала, и согревал объятиями?

Она разбирала свою любовь по полочкам, вспоминала первые и последние встречи с Роном, пыталась отыскать в его фразах скрытые намеки, но не получала желаемых ответов. Может, все дело было в незакрытом гельштате: не было никаких тревожных звоночков, предшествующих расставанию. Еще накануне Рон был ласков, собирался в августе поехать с ней в ее родной город. И в тот вечер, последний их совместный, казался таким же влюбленным в нее, как и раньше. Только, когда они засыпали вместе, вдруг обнял Лизу крепче, чем обычно. И не шептал ей на ухо ласковых слов, а просто молчал. Она и уснула в его молчании и крепких объятиях. А утром проснулась одна. Разбудил Лизу в то утро не будильник, а холод. Рон ушел, не написав ей записки. В шкафу не оказалось его вещей, он не оставил после себя никакой мелочи в виде забытой зубной щетки или оброненного использованного билета. Он словно никогда и не жил вместе с ней в ее квартире. Больше они не виделись. И никто не знал, куда Рон делся и что с ним стало. Может, если бы он нашел в себе смелость сказать о своем желании расстаться, Лиза нашла бы в себе силы его отпустить.

К столичным пробкам Дэн привык давно и научился использовать это время с пользой: слушал программы, аудиокниги или надиктовывал отрывки для будущих книг. Но сегодня, после звонка Дины, пробки, казалось, растянулись на сотни километров. Время умирало в бесполезных простоях, а с ним вместе умирал и Дэн – от тревоги и неведения. Дина на его звонки не отвечала, хоть ее телефон и был включен. Сообщения оставались непрочитанными. Дэн готов был уже бросить завязший в пробке, как в болоте, «Ниссан» и отправиться дальше на метро, но в этот момент впереди стоящие машины тронулись с места.

Торопливо входя в кафе, он еще тешил себя надеждой, что подруга просто забыла мобильный дома. Но на условленном месте Дины не было. Она бы обязательно его дождалась! Дина отличалась пунктуальностью и обязательностью. Если бы ей понадобилось отлучиться, а телефона при ней не оказалось, нашла бы любой способ предупредить. Нехорошие предчувствия только усугубились после разговора с девушкой-администратором: Дина зашла в кафе, попросила сок, а потом куда-то исчезла. Дэн бросился по знакомому адресу, но дверь ему никто не открыл. Тогда он вытащил телефон и позвонил мужу Дины Николаю.

К вечеру стало окончательно ясно, что Дина пропала. Ее телефон оказался отключен, сообщения она так и не прочитала, в детский сад за детьми не пришла. Пока не на шутку напуганный Николай обзванивал знакомых, Дэн угрюмо бродил из угла в угол маленькой, но отделанной со вкусом кухни. Из соседней с кухней комнаты раздавались звонкие детские голоса, перекрывающие низкий голос разговаривающего по телефону Николая. Это хорошо, что мальчики заняты игрой и еще пока не встревожены отсутствием мамы.

Не выдержав ожидания и бездействия, Дэн вытащил телефон и набрал номер Ивасина.

– Петь, Дина пропала, – бухнул он без всякого вступления. И, предваряя вопросы, рассказал другу все, что знал.

– Заявление подавайте, – ожидаемо ответил Ивасин. – Не дожидайтесь исхода трех суток. Подавайте сейчас.

– Уже.

– Хорошо. Дай мне фамилию того, кто принял заявление.

– Узнаю у Николая и перезвоню.

– Буду ждать. И это, Весенин… – строго произнес Ивасин. – Не вздумай играть в детектива! Это тебе не твои книги с вымышленными убийцами.

– Да я и не…

– Не верю. Зря я тебе это дело про гадалок отдал. Зря!

– Думаешь, пропажа Дины как-то связана с ним? – угрюмо спросил Дэн, чувствуя очередной приступ вины.

– Не утверждаю. Но слишком там… Много всего намешано опасного. Такого, что лучше вам было не лезть.

– Мы и не лезли!

– Ну да, конечно. Написать сценарий и снять фильм – это называется «не лезли». Небось и книгу уже строчишь?

– Ну… Пока не строчу.

– Дэн, послушай. Оставь эту идею. И придумай новую. Мой хороший тебе совет, как другу. Все, жду от тебя звонка и фамилию.

– Ты когда возвращаешься?

– Скоро. Скоро, Весенин. Но не так быстро, как хотелось бы.

Дэн зашел в комнату и подождал, пока Николай закончит разговор. А затем передал ему просьбу Ивасина.

– Дай я сам поговорю с вашим следователем, – попросил Николай. Дэн продиктовал ему номер, зная, что Петр в такой ситуации возражать не будет. И отправился открывать на звонок дверь: пришла свекровь Дины, чтобы посидеть с внуками. Маме, которая проживала в Питере, о пропаже дочери пока не сообщили, решили выждать до утра. Дэн помог Валентине Семеновне снять пальто и, на ходу пытаясь успокоить женщину, проводил ее в комнату к мальчикам. Чувствуя себя лишним, но не зная, под каким предлогом распрощаться, Дэн вновь заглянул к Николаю и увидел, что тот уже закончил разговор и сидит на диване, ссутулив плечи и опустив взгляд.

– Ник, прости.

– За что? – тот поднял на него светло-голубые глаза.

– Это я Дину втянул во все это. Похоже, из-за нашего сценария она пропала, – ляпнул Дэн и мысленно обругал себя. Вряд ли его слова утешат Николая и помогут ему. Но мужчина смотрел на него не с осуждением, наоборот, с надеждой, будто ожидал, что Дэн может знать что-то такое, что прольет свет на исчезновение его любимой жены.

– Ивасин обещал помочь, – добавил Весенин.

– Да. Знаю. Он мне тоже это сказал. Хороший у вас друг!

– Да… – Дэн качнулся с пяток на носки, не зная, что еще сказать и как поступить. От неловкости его спас телефонный звонок с незнакомого номера. Весенин ухватился за предлог и, поспешно извинившись, вышел в коридор.

Звонила Лиза. Девушка без особого интереса, так, словно просто из вежливости, спросила, зачем ему понадобилась. Дэн не стал объяснять все по телефону, а попросил сразу о встрече. Если можно, то прямо сейчас.