Рождество каждый день - Милли Джонсон

Бридж присоединилась к нему у окна, когда позади Чарли и Джек начали свой разговор о булочках.

– Кармен знает, что с тобой все в порядке?

– Надеюсь. Я сказал ей, что почти приехал, и пообещал остаться на месте, пока не прояснится, ухудшится ли погода. Она бы не хотела, чтобы я рисковал.

– И куда, по ее мнению, ты ехал? – спросила Бридж, заинтересовавшись.

– Если ты спрашиваешь, сказал ли я ей, что еду на встречу с женой, то да, она знает.

Улыбка.

– Правда? – Бридж, казалось, удивилась этому.

– Да, правда. У нас нет проблем с доверием. – Как только Люк это произнес, он понял, что с таким же успехом мог врезать Бридж по почкам. – А ты сказала своему жениху, что встречаешься с мужем?

– Конечно сказала. Бен не видит в тебе угрозы.

– Touche[19].

– Ничего не случится, если мы будем находиться в обществе друг друга дольше, чем планировалось. Мы – история. Древняя история, – сказала Бридж, звуча более уверенно, чем ей казалось.

– Полностью в прошлом. Корабль, севший на мель, – добавил Люк, чувствуя, что каким-то образом он соскальзывает на много лет назад, возвращается на территорию «последнего слова». Коварный ландшафт, к которому он больше не хотел приближаться. – Поэтому я рад, что нам удалось, вопреки всему, встретиться. Я подумал, будет лучше, если мы завершим все до конца года, не оставим никаких ниточек…

«…до выхода на пенсию», – мозг Бридж закончил предложение за него.

Смешно было даже думать об этом.

– Ну, я подумала точно так же. Вот почему я предложила это и…

Люк прервал ее.

– Я попросил о встрече, Бридж. До тебя.

– Не думаю, что это сделал ты. Если я проверю свой дневник, я…

– Слушай… – Люк выставил руки вперед, как будто отталкивая быстро разгорающийся спор. – Давай не будем препираться и впадать в наши проверенные и пережитые плохие привычки. Какой бы ни была правда, мы оба хотим одного и того же. Мне ничего не нужно от тебя, тебе ничего не нужно от меня, и теперь, когда… Сабрина… ушла, нам больше не о чем спорить, не так ли?

Его голос дрогнул на имени; оно все еще было окутано свежим горем.

– Да, – мягко произнесла Бридж.

Сабрина, их прекрасная собака породы бельгийский малинуа, любила их одинаково. Они делили опеку над ней, по месяцу в каждом доме. Она жила у Бридж, когда умерла во сне. Ветеринар диагностировал обширный сердечный приступ. Все произошло быстро, но это не утешало, как и то, что ей было пятнадцать. Они взяли ее из центра спасения, когда только поженились. Ужасно худая и недоверчивая, агрессивная, испуганная и уязвимая, она напоминала Люку Бридж, поэтому его и тянуло спасти ее. Она прошла с ними все это время: взлеты, падения и погружения на глубину. Когда Бридж нашла ее мертвой в своей постели, она завыла как волчица и пожалела, что Люка не было рядом. Он бы обнял ее, ведь, пускай она сильно ненавидела его, она знала: его сердце тоже разбилось бы. Сабрина, последнее звено, удерживающее их вместе, исчезло. Больно было даже сейчас, спустя месяцы. Чертовски больно.

– Так какой он? – спросил Люк, вмешавшись в ее короткую задумчивость.

– Кто?

– Твой жених. – Он кивнул на ее кольцо, на потрясающий, сверкающий бриллиант квадратной формы. Бен был не промах, подумалось Люку.

– Лучший способ описать его – это… – Бридж размышляла, перебирая в голове слова, пока не нашла подходящие. – Он… полная противоположность тебе, Люк. – Затем она повернулась к нему спиной и пошла к Чарли и Джеку, стоявшим у камина.

– В отделе колбас и бекона я нашел только это, – объявил Робин после тщательных поисков в морозилке, протягивая чудовищных размеров лоток со свининой, укрытой полистироловой упаковкой, и пачку пухлых вегетарианских сосисок «Ферма Холлибери».

– Я уверена, что и то, и то придется по вкусу, – одобрила Мэри, которая взбивала яйца.

– Интересно, останемся ли мы здесь до завтра, – сказал Робин, доставая две сковородки. – Какие у тебя планы на Рождество, милая?

– Вообще-то, в этом году вышло забавно, – ответила Мэри. – Обычно мы проводим его все вместе у мамы, но в этом году ее подруга увезла ее на Канары. Один из моих братьев отдыхает в Австралии с приятелями, другой проводит Рождество со своей девушкой и ее родителями, а у моей сестры полный дом, так как семья ее мужа приехала из Ирландии. Они очень милые люди, но я не хотела большого и шумного Рождества, поэтому собиралась встретить его тихо, в одиночестве.

Она поймала сочувственный взгляд Робина.

– Нет, правда, я этого и хотела. Я купила много вкусностей, собиралась завалиться с рождественскими фильмами и как следует отдохнуть. Я не против собственного общества. Мои братья и сестра уже выросли, когда я родилась, так что я вроде как единственный ребенок… но с братьями и сестрой. Понимаешь, я появилась у мамы и папы поздно. Такой климактерический сюрприз. Мама сказала, что ее яичники предприняли последнюю попытку стать полезными, и в результате получилась я. Мой брат Шон называет меня «ошибкой».

– Как это жестоко с его стороны, – заметил Робин.

Мэри хихикнула.

– Он шутит. Нас четверо, и мы очень близки. Мы часто подкалываем друг друга, но все это по-доброму и весело. Они – просто кучка комиков, как и я.

– У тебя нет возлюбленного? – Робин наклонил к ней голову.

Она действительно была красивой: симпатичное лицо в форме сердечка, безупречный кремовый цвет кожи с легким оттенком розового на скулах и прекрасные зелено-голубые глаза. И больше всего привлекало в ней то, что она явно не осознавала, насколько привлекательна.

– Нет, – ответила Мэри с невольным вздохом.

– Мужчины, должно быть, слепы, – сказал Робин.

Мэри отмахнулась. Конечно, она пользовалась успехом у мужчин. Кто-то из отдела маркетинга сказал, что будет как Флинн, если представится возможность, а другой, из финансового отдела, заигрывал с ней. Но ни один из них не заставил ее сердцебиение участиться ни на йоту. К тому же ее семья была бы в ярости, если бы она согласилась на меньшее, чем стоила. Шон постоянно читал ей лекции о ее возможной личной жизни; он взял на себя обязанности их отца. Шон даже напоминал его, с его ярко-голубыми глазами и «носом Паджетта», который Мэри удалось не унаследовать. К тому же ее сердце уже было занято. Она прикипела к Джеку Баттерли с тех пор, как пришла к нему на работу. Шон называл его «парнем из Ипанемы», потому что тот был высоким, загорелым (ну, с оливковой кожей), длинным и красивым, и он совершенно не обращал внимания на то, что Мэри сидит и вздыхает о нем, когда он проходит мимо. Она заслужила настоящего мужчину, который вздыхал бы по ней, сказал ей Шон. Мэри понимала это, но ее сердце продолжало надеяться на изменение статус-кво, учащая ритм каждый раз, когда чувствовало присутствие Джека рядом.