Никто об этом не узнает - Рита Навьер

Однако все чашки с едой были плотно, в несколько слоев обернуты пищевой пленкой. Рвать ее Алена постеснялась. Кто знает этого Максима? Так что открывать банки тоже не осмелилась и съела лишь помидорину, присыпав красную мякоть солью. Вкусно, но мало. Помедлив, она взяла еще банан. «Там целая связка, — рассудила, — он и не заметит».

Максим, мне страшно оставлять тебя одного, — вздыхала мать за завтраком. — Сегодня пятница, а приедем мы только в воскресенье. Как ты тут один? Поедем с нами. Дедушка будет очень рад.

— Нет, у меня планы, — сказал как отрезал.

— Какие планы? — встревожилась она еще больше. — Максим, ты опять что-нибудь натворишь? Отец тогда тебя точно отправит в этот пансион. Он и так после твоего выступления на прошлой неделе вне себя был…

— Ничего я не натворю, — начал раздражаться Максим.

— А как же ты проживешь? Что есть будешь? Вон и Вера взяла выходной.

— Жанна Валерьевна, я все приготовлю, — вклинилась Вера, — и оставлю в холодильнике. Только подогреть.

— Я бы тоже дома остался, у деда скучно, — закинул пробный шар Артем, но надежды его тотчас пошли прахом.

— Еще чего! — возмутилась мать.

— Не, малой. Ты мне тут на фиг не нужен.

Артем замолк, но, пока ехали в гимназию, снова затеял этот разговор. Пытался выспросить, что у Максима за планы и нельзя ли как-нибудь… Но Максим, даже не дослушав, резко оборвал его:

— Нельзя.

— Но…

Максим припечатал брата тяжелым взглядом, тот осекся и до самой гимназии молчал с обиженным видом. Под конец Максим не выдержал и, криво улыбнувшись, спросил:

— Я не понял, тебе что, малой, так хочется в оргии поучаствовать? А говорил, такие вещи тебя не интересуют.

Артем тотчас смутился, захлопал глазами.

— Я не… Я просто… Я бы в комнате своей сидел.

— Ну-ну, — хмыкнул Максим.

— Нет, правда! Я бы проект готовил, вообще бы вас не потревожил… Не хочу к деду…

Но Максим его как будто больше и не слышал. Хлопнул дверцей «Кадиллака», злорадно отметив про себя, как при этом перекосилось лицо водителя, и направился к школьным воротам.

* * *

После занятий расходиться не спешили. Ренат и Никита еще накануне растрезвонили всем по поводу «пятничной вписки у Макса». Предложение встретили на ура, по пути завернули в супермаркет, где изрядно потрепали нервы охране, и в четыре завалились к Максиму дружной галдящей толпой.

Максим опустил жалюзи (полумрак расслаблял вдвойне), врубил на компьютере, не заморачиваясь, хот-чарт «Европы Плюс», и пошло-поехало веселье.

И все было хорошо, даже замечательно. Отрывались по полной. Крис уселась ему на колени и так соблазнительно ерзала, что реакция не замедлила сказаться. С Ренатом те же фокусы проделывала Диана, и, судя по блеску в его глазах, тоже успешно. Только Ник подкатывал то к одной, то к другой девчонке, и все напрасно. Но у него всегда так. Общались с ним охотно, а вот с сексом обламывали.

«Он толстый и прыщавый, — объяснила как-то Кристина Максиму. — С ним мутить — фу!»

Но Ник надежды не терял и на этот раз вовсю обхаживал Вику. Правда, та кочевряжилась, но Ник не унывал, подливал ей раз за разом.

Потом кому-то стукнуло в голову послушать Максима, и началось: ну сыграй, ну спой, ну сделай людям приятное.

Раньше Максим везде и всюду по собственной инициативе и пел, и играл. Да и мать повсюду его таскала — хвасталась, какой одаренный у нее мальчик, как бесподобно поет и играет на клавишных. Играл он и впрямь талантливо, совершенно не зная при этом музыкальной грамоты и наотрез отказываясь посещать музыкальную школу, ибо учить гаммы ему было скучно. Однако, услышав мелодию, мог тут же сыграть ее на слух, ни разу не сфальшивив. И пел он — заслушаешься. Затем звонкий и чистый голос стал ломаться, грубеть. Там уж не до пения было, когда он и просто в разговоре мог то басить, то давать петуха. Год целый мучился, замкнулся, все больше молчал. Потом голос оформился, стал сильнее, но появилась хрипотца, которая, впрочем, не портила, а даже придавала особый шарм, однако петь уже не хотелось. Мог иногда, под настроение, но редко.

И с клавишных Максим резко переключился на гитару. Начинал с обычной, вдохновенно учил лады. Играл каждую свободную минуту, стирая пальцы до кровавых мозолей. А в прошлом году на семнадцатилетие отец подарил ему заветный «Фендер Телекастер», правда, с условием, что играть он будет только в его отсутствие, иначе заберет подарок назад. Отец не любил музыку.

— Макс, давай «Беспечный ангел», — попросил Ренат.

Но Максим начал с линии фригийского ля минора, играя знакомое вступление расслабленно, даже небрежно. «Нирвану» он вообще любил, но The Man Who Sold the World выделял особенно. И исполнял ее с душой, так, что, когда умолкли последние аккорды, и парни, и даже девчонки, которые были к гранж-року в целом равнодушны, еще какое-то время сидели молча и неподвижно. А потом загалдели наперебой: сыграй то, спой это. Но Максим коротко мотнул головой, убрал «Телекастер» и снова включил дабстеп.

Кристина снова умостилась на его коленях, одарив за проникновенное исполнение чувственным поцелуем. Ренат с Дианой, глядя на них, тоже стали целоваться. В общем, вечер катился по намеченному руслу, пока Ник с Киром не приволокли какого-то черта эту дуру. Где они ее только выцепили? И главное, зачем? Хорошее настроение сразу почему-то испортилось. Волной поднялось раздражение, причем на всех. Даже на Кристину.

А эта… Она смотрела на них так, будто ее сейчас четвертуют. Только если раньше страх в ее глазах забавлял его, то сейчас это ничуть не веселило. Наоборот, возникло тягостное, мерзкое ощущение, словно они тут ребенка истязают. И даже когда она ушла, это гадкое чувство осталось. И все попытки Кристины расшевелить его больше не вызывали привычного отклика. Он аккуратно ссадил ее с колен и вышел на балкон. Почти сразу к нему присоединился Ренат.

— Ты правда из-за отца ее не трогаешь? — помолчав, спросил Ренат.

Максим какое-то время молчал, затем повернулся к другу и наконец с усмешкой ответил:

— Конечно, нет. Я в нее влюбился без памяти, — и тут же засмеялся.

Ренат сморгнул и тоже захохотал.

— Видел бы ты сейчас себя! — Давясь смехом, Максим слегка толкнул его локтем.

На балкон выглянула Кристина.

— Над чем смеетесь?

— Да тут Макс сделал признание века.

— А какое? — заинтересовалась Крис.

И тут они услышали вопль. Спешно вернулись в комнату, но кричали откуда-то из коридора. Вопль повторился.

Теперь уже всей толпой они выбежали в коридор. Максим влетел в комнату напротив. Орал Ник. Точнее, уже не орал, а лишь скулил, зажимая нос и перемежая нытье забористыми матюками. Ворот рубашки и жилет были залиты кровью. Кто-то из девчонок взвизгнул за спиной.