Как править миром - Тибор Фишер

У парадного плаца Конной гвардии набредаю на конную же статую. Это Фредерик Робертс на своем боевом скакуне. Очевидно, какой-то важный армейский чин. Он у нас малоизвестный? Лично мне никогда раньше не попадался. Джо’н о нем точно не знает. Впрочем, я могу быть спокоен. Джо’н не знает практически ничего, будь то история, география, культура, точные науки и далее по списку.

Как у этого Робертса с показателями познавательности/занимательности? Лезу в сеть за информацией. Фредерик Слей Робертс, первый граф Робертс Кандагарский, 1832–1914. Кого он убил? Да почти всех. Выдающийся британский военачальник, фельдмаршал, имперский каратель, подавлявший сопротивление колоний во многих кампаниях от восстания сипаев до Англо-бурской войны (печально известной своими концентрационными лагерями) и умерший в 1914 году, в бешенстве брызжа слюной, потому что никто не слушал его предостережений относительно немцев.

В общем, понятно, почему в наше время о нем стараются лишний раз не вспоминать, хотя он был самым лучшим и самым же титулованным – после Веллингтона – командиром британской армии. Я сам собирался пойти в армию, когда познакомился с Херби в поезде. Я из семьи военных, но быстро сообразил, что это не для меня. С другой стороны, мне непонятно: если у человека есть явная склонность к тому, чтобы стать серийным убийцей, зачем тратить время на расчленение проституток, если можно вступить в армию, убивать там сколько душе угодно и получать за это медали, а потом и приличную пенсию? Всегда найдется какая-нибудь война, на которой нужны добровольцы.

Робертс участвовал и в абиссинской кампании 1867 года, ставшей хрестоматийным примером успешной силовой дипломатии. Бесноватый абиссинский деспот взял в заложники двух британских миссионеров, и мы отправили целую армию, целую армию, чтобы их освободить и разгромить всю страну. Вот это я понимаю. Сегодня МИД не пошлет даже записочку с соболезнованиями. Разумеется, Робертс отметился и во второй Англо-афганской войне. Пока армия не побывает в Кабуле, ее и за армию-то не считают.

Завершив карьеру помощника оператора, я устроился редактором по информации. Мы тогда освещали советско-афганскую войну, уже шедшую на убыль. В полузаброшенном доме в Нисдене я разыскал двух моджахедов. Они сидели прямо на полу, потому что в доме не было мебели.

– Мы солдаты, – так они мне сказали.

Их отправили в Лондон с секретным заданием, но они так и не получили дальнейших инструкций. Два года они просидели в этом полузаброшенном доме, а затем устроились на работу, один – в кошачий приют, второй – в бюро ритуальных услуг, специализирующееся на тематических похоронах из разряда «хороним весело»: в последний путь под рок-н-ролл, ведьмины поминки, прощание по-пиратски и все в таком духе. Иногда я встречал их в городе, и они каждый раз меня благодарили, потому что пока они ждали, сидя на полу, я приносил им чай в пакетиках и печенье. Чем скромнее дары, тем сильнее благодарность.

В 2001-м мне позвонил Ахмед.

– Знаешь этого арабского мудозвона, бен Ладена? Он говорит, ему есть что рассказать. Что-то важное. Он хочет дать интервью. Могу тебя с ним свести, если хочешь.

Вообще-то я не хотел. Я бывал в Кандагаре и по ряду причин чуть не умер. В моем списке стран, куда мне не хочется возвращаться, Афганистан стоит первым пунктом. Но я все равно пошел к Джо’ну, который тогда возглавлял отдел новостей.

Я рассказал ему о предложении Усамы бен Ладена. Сперва Джо’н подумал, что бен Ладен – какой-то пакистанский крикетист, но когда я его просветил, сказал «нет». Через неделю я попробовал снова, памятуя о крайней тупости Джо’на, который к тому же переменчив, как лондонская погода, но он опять сказал «нет».

– Это банально, Бакс, и никому не интересно. Больше не подходи ко мне с этой убогой заявкой. Не трать мое время. Надо сказать, ты не создан для этой работы. Кому-то дано, а тебе не дано. Кстати, еще не поздно сменить профессию.

Через месяц угнанные террористами самолеты врезались в башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.

Возможно, Робертс и подойдет. Как образцовый военный преступник. Но даже если мы раскритикуем его в пух и прах как военного преступника, все равно кто-то скажет, что мы его обеляем. С другой стороны, его можно представить блестящим, но недооцененным администратором, который воспитывал в гражданах уважение к закону и порядку и умел добиваться, чтобы поезда ходили по расписанию. Это будет забавно, но ознаменует конец моей скромной телекарьеры. Лучше поищем кого-то другого, не такого проблемного, как Робертс. Продолжаем охоту на познавательно-занимательное.

Пока безуспешно. Букингемский дворец я обхожу стороной. Там всегда толпы народу. Сплошные туристы и одинокие англичане в поисках личного счастья. Тебе не везет, молодой человек? Тебе никто не дает? Иди к резиденции Ее Величества, и тебе не придется платить за вход в пафосный клуб, покупать дорогущую выпивку и надевать свои лучшие воскресные штаны, потому что у Букингемского дворца ты обязательно встретишь какую-нибудь симпатичную девчонку из далекой-далекой страны, которой хочется попрактиковаться в английском, и чтобы ей показали места, неизвестные туристам (даже занюханный паб в твоем спальном районе будет сочтен восхитительно аутентичным), и чтобы было о чем рассказать подружкам по возвращении. Если ты никого не подцепишь здесь, значит, дело действительно плохо.

Решаю проверить, нет ли чего подходящего на Пикадилли, и на полпути через Грин-парк вижу знакомую фигуру, совершающую пробежку.

Это премьер-министр в сопровождении двух дюжих мордоворотов. Он еле плетется, эта пробежка явно не доставляет ему удовольствия. Телохранители вроде бы не вооружены, но, как я понимаю, это пятиминутный спонтанный забег с Даунинг-стрит, и вряд ли какой-нибудь террорист будет дежурить в Грин-парке на случай, если премьер-министр Великобритании вдруг решит пробежаться единожды в год. Хотя вон та старушка на лавочке, возможно, прячет в ридикюле «узи» и готова уложить на месте всякого недовольного избирателя.

Разумеется, у премьер-министра есть уважительные причины, чтобы быть не в форме. Столько забот. Вся страна. Мир, который следует привести в божеский вид. Нас разделяет уже шагов двадцать, он замечает меня, отводит взгляд, вновь замечает меня, и я прямо вижу, как у него в голове вертится мысль: «И что теперь?» Наши взгляды встречаются.

Он не может остановиться, потому что во время пробежки нельзя останавливаться, особенно если ты – премьер-министр.

– Все хорошо? – выдыхает он на бегу и по-дружески мне кивает.

Придыхание в голосе призвано подчеркнуть, что он не просто так ходит по парку, а совершает пробежку, если я вдруг не заметил, и поэтому не может остановиться, как бы ему ни хотелось со мной поболтать. А кивок означает, что мы все равно с ним друзья.

Высокопоставленные политики стараются лишний раз не останавливаться в общественном месте, потому что тут же набегут граждане, будут жаловаться на проблемы, чего-то просить или учить тебя делать твою работу. Он видит меня и боится, что я буду выпрашивать подачки или докучать ему жалобами на плохую уборку мусора в нашем районе.