Как править миром - Тибор Фишер

Хотя, если честно, в каком-то смысле нам даже нравятся эти придирки. Что за радость все утро валяться в постели, предаваясь блаженному безделью, если жена не начнет возмущаться, обзывая тебя ленивой свиньей? «В таком виде ты никуда не пойдешь». Чем не голос матери (для тех из нас, у кого была мать)? Придирки жены – они словно треск домашнего очага. Ласкают слух и дают утешение. До определенных пределов. Как и все остальное.

– Мне мерещится всякое, чего нет, – говорю я врачу.

Кажется, он недоволен.

– Мерещится всякое?

– Очень быстро, буквально на пару секунд, когда я просыпаюсь и открываю глаза, мне видятся вещи, которых нет.

– В смысле, тени в темноте?

Нет, придурок, не тени и не в темноте. Вещи как части материального мира, при свете дня. Прямо передо мной.

– Нет, я вижу их как наяву. Обычные вещи. Предметы домашнего обихода, – поясняю я, чтобы он не подумал, что мне видятся небесные города, семиглавые киты и другие безумные галлюцинации.

Теперь врач внимательно изучает мою медицинскую карту, нет ли там записей, что я симулянт и притворщик. Он беспокоится, что ему, вероятно, придется заняться делом. Исполнить свои прямые обязанности. Жаль, мне негде взять справку для подтверждения, что я вовсе не ипохондрик, что мне не нужен больничный и что мне есть чем заняться, кроме хождения по врачам. Нет, я пришел потому, что со мной происходит какая-то странность.

– Предметы домашнего обихода?

– Да. Мусорная корзина. Или стул. Они возникают посреди комнаты и сразу же исчезают.

Про стул я соврал. Всегда появляется только мусорная корзина. Но если тебе постоянно мерещится только корзина для мусора и ничего больше, это как-то уже совсем странно. Я моргаю или пытаюсь к ней прикоснуться, и она исчезает. На самом деле все это уныло и безотрадно. Если уж ты сподобился узреть галлюцинации, то почему не космические корабли или жирафов на парашютах?

Врач неохотно проводит осмотр. Как хороший шаман, потрясающий мешком с костями, он берет медицинский фонарик, чтобы проверить глазное дно. У всякого доктора есть стетоскоп или фонарик, чтобы сразу было понятно: перед тобой настоящий врач, с настоящим медицинскими инструментами, и он действительно что-то делает, а не просто сидит на жопе.

– У вас вроде бы все в порядке. – Он снова садится за стол и выносит авторитетное заключение: – Ваши видения – это обычные гипнагогические галлюцинации. Вам кажется, что вы проснулись, но вы еще спите и видите сны.

Все понятно, обычные отговорки. Лишь бы скорее избавиться от докучливого пациента. Почему врачи никогда не слушают, что им говорят? Я точно знаю, что это не сны. Я еще в состоянии отличить сон от яви. Да, иногда снятся такие сны, в которых все происходит словно наяву, ты драишь ванну, пытаясь оттереть намертво въевшееся пятно, но потом просыпаешься. Собственно, так и становится ясно, что это был сон.

Он пишет мне на бумажке: «Гипнагогические галлюцинации». Похоже, сегодня я не получу свои два аспирина.

– Можете посмотреть в интернете, что это такое.

Я думал, врачи недолюбливают интернет: пациенты выискивают симптомы, изучают лекарства и побочные действия, а потом еще имеют наглость задавать вопросы.

Я говорю:

– Спасибо.

Нет смысла высказывать все, что я думаю. Если видения будут продолжаться, я приду сюда снова. У меня нет денег на частную клинику.

Дома я первым делом ищу в интернете «гипнагогические галлюцинации» и, перепрыгивая по ссылкам с одного медицинского сайта на другой, наконец набредаю на то, что нужно.

Синдром Шарля Бонне. Расстройство зрения, при котором человеку видятся галлюцинации. Как правило, совершенно обычные, повседневные вещи или люди, причем что интересно: люди всегда незнакомые. Кто-то считает, что именно этим синдромом объясняется явление призраков. А поскольку фигуры в видениях часто бывают миниатюрными, то еще и лепреконов, эльфов, фей, пикси и других мифических коротышек.

Этот синдром обычно встречается у людей, теряющих зрение (мозгу приходится импровизировать, чтобы заполнить пробелы). Но не только у них. Разумеется, многие страдающие этим недугом не сообщают врачам о своих странных видениях, опасаясь, что их сочтут сумасшедшими или отправят на дополнительное обследование, которое выявит опухоль мозга. Я и сам в первые несколько раз игнорировал мусорную корзину.

Уже вечереет, день пролетел незаметно. С изобретением интернета у нас появился практически неограниченный доступ к информации, знаниям и всякому хламу. Безусловно, он изрядно облегчил мне работу, но, что характерно, никто не стремится за эту работу платить.

В детстве я фантазировал, как захожу в большой магазин грампластинок на Оксфорд-стрит, набираю целую тележку нужных мне записей и удираю, не заплатив. И, по сути, теперь у меня есть такая возможность. Я могу накачать себе дюжину записей Бетховена, и это займет меньше времени, чем прогулка до ближайшего магазина; могу, сидя дома, смотреть свой любимый фильм в арабском дубляже. Но то же самое могут и все остальные. Абсолютно бесплатно. Это к вопросу о «надо быть осторожнее со своими желаниями». В интернете есть все и задаром, что не может не радовать творческого человека, но творческому человеку приходится попотеть, чтобы честным трудом заработать хоть что-то.

Может быть, предложить Джо’ну документалку о синдроме Бонне? Насколько ему приглянется такая тема? Без спецэффектов, наверное, не прокатит. Очень интересно, но зритель вряд ли сочтет увлекательным путаные объяснения старых пердунов, как они наблюдают у себя в гостиной племя охотников за головами, жарящих на кострах сэндвичи с сыром. Для архива сойдет, но не для безотлагательного эфира, если только мы не затеем сериал о пожилых людях и их проблемах.

Сегодня солнечно и довольно тепло, я решаю устроить пробежку вдоль Темзы. Лондон: здесь грабят и убивают людей с пятидесятого года до нашей эры.

В этой части Воксхолла почти безлюдно, туристы только еще начинают роиться на площади у Вестминстерского дворца. С удивлением понимаю, что чувствую себя хорошо. Небольшая поправка: я себя чувствую великолепно, и умри все живое.

В детстве я был убежден, что, когда вырасту и добьюсь оглушительного успеха, я стану выходить на пробежки вдоль Темзы исключительно по той причине, что буду жить в собственном особняке в центре города. Хотя в мечтах мне всегда представлялось, что я буду бегать на северном берегу. Как уроженцу Южного Лондона, мне не очень приятно это признавать, но все деньги и плюшки сосредоточены уж никак не на нашей стороне реки. Мы жестче характером, и наши преступники всяко поинтереснее – а ведь стольких еще не поймали, – но настоящие деньги всегда крутились на другом берегу. Если уж красть, то с размахом.

Хотя все меняется. Еще лет двадцать назад Воксхолл обладал очарованием заброшенной автостоянки, где работали единственный индийский ресторан – кстати, паршивый – и одинокий бар для транссексуалов. Теперь здесь находится штаб-квартира МИ-6[2], открылись гей-сауны и элитные клубы для любителей садомазо, а также несколько очень приличных дешевых едален. Американцы строят у нас новое здание посольства. Воксхолл всегда будет дырой, странной помесью автострады с железнодорожным вокзалом, но он потихоньку становится модной дырой.