Кража по высшему разряду - Нина Стожкова

В длинном подземном переходе на Невском они едва не налетели на высокую худую фигуру в черном пальто. Изольда растерянно охнула, даже присела, попытавшись спрятаться за Инну, но было поздно.

— А, я так и знал! Изольда в Петербурге! — вскричал седовласый мужчина с торжеством пророка. В длинном тоннеле подземного перехода на Невском его зычный голос прозвучал громоподобно и эффектно, как у оперного баса. Да и вид у него был какой-то неестественно-театральный: седые кудри развевались на ветру, длинный шарф съехал набок, взор извергал молнии. Марк, а это был, конечно, он, воззрился на женщин с торжеством праведника, застигнувшего двух блудниц у дома терпимости.

— А ты, Инка, тоже хороша! Пляшешь под дудку этой неблагодарной особы. И одновременно нагло врешь доверчивому родственнику, который знаком с тобой с колыбели. Пригрел, короче, змею в своем доме! — обдал он ее волной ледяного презрения. — Я что, преступник какой, чтобы меня сторониться? Бомж, наркоман, игрок, наконец? Изочка, женушка, надеюсь, ты не забыла, что это я вывез тебя в Европу? Помнишь, как я изо всех сил помогал тебе приспособиться к тамошней жизни? Следил, чтобы ты не спустила в первый же день свои крошечные средства на яркую заморскую ерунду. И не лила каждый день слезы по этому ничтожеству Ваське.

— Какому еще Ваське? — насторожилась Инна. Она только-только привыкла, что Васька — это Васильевский остров, и тут на тебе… Может, Марк имеет в виду какого-нибудь безвременно почившего кота? Изольда всю жизнь была заядлая кошатница… Однако в их прежних разговорах ни о каком Ваське и речи не шло.

— Неужели ты, Инка, не в курсе? А твоя тетушка хитрее, чем я думал. Змея! Ну как же, как же, Васька — это наш сосед по даче Василий Петрович! — демонически расхохотался Марк. Его смех в переходе теперь прозвучал зловеще, как у оперного Мефистофеля. — Васька — это наш, как говорится, третий лишний. Сельский отшельник. Твоя тетушка не рассказала самого главного: ее многолетний роман с этим ничтожеством не был тайной даже для ее дочерей. А ведь мужичок — так себе, глянуть не на что. Мелкий, суетливый, простоватый. Да и, мягко говоря, небогат. Этакий провинциальный живчик. И собаку завел под стать себе — суетливую и бестолковую. Фокстерьер Фредди! Болонка, а не терьер! Прыгает, бегает по участку, бестолково тявкает, но никогда никого не укусит. Тот еще охранник. Как и его хозяин Васька… Огородник доморощенный! Все лето на грядках. В майке и старых трениках. Теплицы завел, парники. А зимой — знаешь, чем этот тихий дачник занимается? Никогда не догадаешься. Учителем физкультуры в местной школе работает. Хоть и на пенсии, не выгоняют почему-то старикана. Хвалится, что до сих пор на брусьях подтягивается. Жилистый, гад! Так что все претензии Изольды закончились — ха-ха-ха! — школьным физруком.

Марк сурово поправил шарф, давая понять, что аудиенция окончена, и объявил:

— Ну ладно, дамы, мне пора. Не скажу, что рад был встретиться. А сейчас прощайте. Мне на лекцию, деньги зарабатывать. Не могу, как некоторые, на иноземные подачки жить. Да еще и Василия Петровича по концертам водить и мартини в забегаловках угощать.

И, обдав их ледяным взглядом, Марк растаял в наступившей темноте, как очередное петербургское привидение.

— Это правда, ну, про вас и Василия Петровича? — не выдержала Изольда, едва длинная фигура Марка исчезла за спинами прохожих. Любопытство сжигало ее. Вот так пожилая тетушка, ну тихоня!

— Слушай его больше, — проворчала Изольда, слегка смутившись, — этот пошляк любые высокие отношения извратит. По себе судит…

Бабник! Говорит, помогал мне к Германии приспособиться! Так палач помогает приговоренному привыкнуть к веревке. Марк отбирал у меня в Германии все деньги и выдавал ровно столько, чтобы я не умерла с голоду. Между прочим, я не бомж, а научный работник со степенями и званиями. И при советской власти хорошо зарабатывала, тем более что не привыкла экономить на посудном мыле и туалетной бумаге… А он воспринял немецкие добродетели — практичность и аккуратность — слишком буквально.

Инна благоразумно промолчала. Тот случай, когда «не влезай — убьет». Похоже, у каждого из супругов была своя версия относительно их пребывания на чужбине, совершенно не совпадавшая с представлениями противоположной стороны… Вернее, это были две совершенно разные истории.

— Подожди, давай зайдем еще сюда, — попросила Изольда, сменив тему, и они свернули в очередную антикварную лавку на Невском.

— Изольдочка, тетушка, почему мы постоянно заходим в антикварные лавки? Вы что, разбогатели за границей? — наконец решилась спросить Инна. Она сама редко тратила время на магазины, рассчитанные на богатую публику. Заходить туда, чтобы просто поглазеть на роскошные витрины, ей всегда казалось унизительным. А Изольду так и тянуло в подобные места, как созревшую школьницу в ночные клубы.

— Пойми, Инна, я ищу одну важную вещь, — уклончиво пробормотала Изольда. На Инну вновь повеяло холодком тайны.

— Ну, не хотите говорить, значит, не надо, — после небольшой паузы неохотно согласилась племянница.

Но Изольда уже приняла непростое, по-видимому, для нее решение. Внезапно она покраснела, набрала в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и объявила:

— Ну ладно, если настаиваешь, скажу, хоть это никому, даже тебе, неинтересно. Друзья из Кельна, довольно состоятельные люди, попросили меня найти в Питере одну картину. По их сведениям, полотно заслуживает самого пристального внимания. Оно весьма ценное, потому что старинное. Правда, к счастью, не настолько, чтобы картину не разрешили вывезти за границу. Кроме прочего, картина довольно причудливым образом связана с моей семьей. Но об этом позже. Слишком давняя, длинная и печальная история.

— А почему вы думаете, что ценный холст открыто продается в антикварной лавке? Разве у серьезных коллекционеров нет постоянных клиентов и неформальных отношений с ними?

Изольда вздохнула и подняла на Инну прекрасные ореховые глаза. Та поняла, что говорить на эту тему родственнице совсем не хочется. И все же Изольда пересилила себя. Видимо, эмоции и воспоминания побороли нежелание ворошить прошлое:

— Прежний хозяин картины, известный коллекционер, по моим сведениям, умер. А его единственному наследнику, по слухам, позарез нужны деньги. Юноша учится за границей и живет там на широкую ногу. Ухаживает за капризными дочками наших российских олигархов, кутит в дорогих ресторанах. Залез в долги, запутался. В общем, он вполне мог выпросить ценную картину у бабушки и отнести ее в антикварную лавку.

— А как называется картина? — продолжала Инна проявлять неуместное и даже неприличное любопытство.

— «Портрет графини», — просто сказала Изольда.

Мурашки, стремительно переместившись с ладоней, побежали по спине Инны. Так бывало в юности на экзамене, когда она смутно догадывалась, какой билет ей достанется через минуту. Или перед важным свиданием — она всегда чувствовала, придет возлюбленный или нет. Вот и сейчас… Казалось бы, какое ей дело до чужой картины. Однако волнение Инны с каждой секундой нарастало. Ей казалось, что частое биение ее сердца слышали сейчас даже посетители антикварной лавки, оказавшиеся поблизости. М-да, Марк явно недооценил бывшую жену. В его скучно налаженной жизни подобные авантюры и не снились…