Домой - Владимир Козлов

Тай подумал об этом. Он дал больше мыслей, чем большинство, вопросу, до которого я не имел никакого дела. Когда он закончил думать, он сказал:

– Комптон.»

В вагоне кто‑то начинает орать. Я поднимаю глаза от книги. У дверей машет руками и что‑то кричит старуха – бомжиха. Из‑за шума слов ее не разобрать. На ней грязный синий плащ, коричневые спортивные штаны с полосой, мужские ботинки, в руках – два пакета.

Поезд замедляется, подъезжая к станции. Теперь слова понятны:

– …Я тебя знаешь, где видела? В жопе! Я тебя выебу, на хуй, и что ты мне сделаешь?

Двери раздвигаются. Старуха отскакивает, бьет себя ладонью по жопе, потом между ног. Я не вижу, к кому она обращается. Скорей всего, ни к кому.

Поезд трогается. Старуха едва не падает, хватается за мужика в черной кожаной куртке, роняет один свой пакет. Мужик пытается отстраниться. Из пакета на пол высыпаются пластиковые бутылки, пачки от сигарет, коробки от молока и кефира. Старуха хватает одну бутылку, в ней – зеленоватая жидкость. Она начинает месить мужика бутылкой. Мужик задирает руки, старается заслониться, но ему все равно попадает.

Пассажиры вжимаются глубже в сиденья. Некоторые переходят в другой конец вагона. Тетка с белыми крашеными волосами жмет на кнопку связи с машинистом.

– Здесь в вагоне творится дебош! Что вы сказали? Дебош, говорю я, де…

Тетка падает на пол – старуха дала ей бутылкой по башке.

– Ну что, пидарасы, гнойные суки? Что ты мне сделаешь? Или ты? В жопе я тебя видела!

Старуха бежит по проходу, добегает почти до меня. Надо будет сначала вырвать бутылку, потом будет видно, что делать. Но она не доходит, резко остановившись, машет ногой, попадает в колено девушке в светлых джинсах, хватает ее за волосы. Девушка верещит, вырывается. Старуха отпускает ее, идет дальше – в другую сторону, не ко мне.

У дверей сидит паренек невысокого роста, стриженный налысо. Он – в черной куртке на молнии, джинсы заправлены в «берцы». Старуха останавливается перед ним, хватается за поручень.

– Ну что, суки вы гнойные…

Мелькает кулак паренька. Старуха отлетает к дверям. Чувак встает, подбегает, начинает бить ее ногами. Он бьет уверенно, четко, стараясь попадать в лицо или в живот. Все повернулись и глядят, не отрываясь.

За окнами мелькает светло – серый мрамор станции. Старуха распласталась на полу, широко раздвинув ноги. Вокруг разбросан хлам из ее пакетов.

Двери открываются. Паренек выходит из вагона, теряется в толпе. В вагон вбегают два мента, смотрят на старуху. Пассажиры отворачиваются к своим книгам и сканвордам.

Место: Родина

Дата: 06/03/1999

Время: 19:04

Музыка: нет

Я складывал свое барахло в рюкзак. Не так уж много всего я держал на работе: два десятка кассет, штук пять книг – и все. Файлы mp3 в компьютере, скорей всего, не сохранились – после монитора дошла очередь и до «системника». Он теперь валялся в углу, погнутая крышка – отдельно.

В дверь заглянул бугай в камуфляже, охранник нового гендиректора, Пинского – мужика в костюме, который терся у «мерса». Второго, с рацией, я после той ночи ни разу не видел.

– Иди, у босса к тебе разговор.

Я поставил рюкзак на стул и пошел за бугаем по коридору к приемной. В заводоуправлении ничего не поменялось, «все шло своим чередом».

Бугай открыл дверь приемной, я зашел. За компьютером сидела секретарша Даша. Пинский до сих пор не уволил никого, кроме охранников, «оказавших сопротивление». На их место он поставил своих. Вместе с ним они приехали из другого города, но откуда точно, никто не знал. Никто не знал и откуда взялся он сам. Женька смог по своим каналам разведать, что, вроде бы, Пинский принимал участие в двух захватах заводов в Сибири, но надолго там не остался и должностей не занимал.

Я кивнул Даше. Она улыбнулась в ответ. Бугай шагнул к двери, постучал, заглянул.

– Александр Сергеевич, здесь этот – редактор газеты…

– Пусть проходит.

Бугай сделал шаг в сторону, пропустил меня. Я зашел в кабинет. Пинский сидел за столом – стрижка почти под ноль, с заметным пятном лысины ото лба до затылка, черные широкие усы. Он был в белой рубашке и галстуке. Пиджак аккуратно висел на спинке кресла. Пинский поднял глаза от бумажек на столе.

– Здравствуй, Алексей. Ты, это самое, не бойся, я вообще‑то не кусаюсь. – Он изобразил улыбку. – Проходи, садись. Есть разговор к тебе.

Я подошел к столу, остановился.

– Ну, не хочешь – не садись, как хочешь. Стой тогда, но, как в народе говорят, в ногах правды нет. – Он заметно «гэкал». – Во – первых, Алексей, я должен извиниться, если там тогда с тобой, ну, это самое… грубо обошлись. Сам пойми, такая ситуация была… Да, я ведь забыл представиться… Мы ж, значится, знакомы, хоть и познакомились не очень‑то приятно… Короче, Пинский Александр Сергеевич, новый гендиректор комбината. Не волнуйся, все по – честному – могу тебе вот документы показать. Если думаешь, что что‑то здесь не то, то вот постановление суда, а вот и протокол собрания акционеров…

– Я прекрасно знаю, как такие протоколы…

– Не перебивай, когда старший говорит. Я вообще не обязан тебе ничего объяснять. Но я такой вот человек, понимаешь? Хочу, чтоб все было по – честному. Ты видел – я никого не убрал, кроме тех, кто по собственному желанию…

– Пока. Пока не убрали…

– Не убрал и не уберу. А к тебе, товарищ Сухарев, у меня такое предложение. Я читал многотиражку, и она мне, значится, понравилась. Ты, Алеша, человек хороший, честный. Это я тебе скажу, как на духу. Я вот в людях разбираюсь. Короче, я хочу, чтоб ты остался. Обещаю – вмешиваться я не буду. Мое дело – руководство комбинатом, а твое – газета. Критикуй меня, но не зазря. Чтобы если критика, то, значится, за дело. И перспективы, я тебе скажу, здесь очень даже неплохие. Можно из многотиражки сделать городскую, чтоб читал не только комбинат, а и целый город. И редактором тебя поставить…

– Нет, я ухожу.

– Я тебе еще раз повторяю. Никакого здесь захвата не было. Все законно. Ты пойми, здесь бизнес, здесь свои правила игры. И я их не нарушил, делал все по правилам. Бизнес – это дело жесткое. Чуть расслабился – и все, в пролете…

Я повернулся и пошел к двери.

Место: Москва

Дата: 16/11/2006

Время: 23:44

Музыка: нет

Воняет копчеными курами. В Москве почему‑то на каждом углу воняет копчеными курами. Москвичи, должно быть, любят их жрать. Я топчусь по остановке, мерзну. Сыплет снег – уже не мокрый, а мелкая крупа. Народ на остановке курит, потягивает пиво и слабоалкогольные коктейли. Несколько человек, выйдя на проезжую часть, ловят тачку. Тут же припаркованы штук пять машин «бомбил».