Приманка - Тони Стронг

– Целая история неудачных связей. Это тоже типично для убийцы на сексуальной почве. – Ручка доктора Лейхтман скрипит по белой доске. – Моя очередь, Мы знаем, что этот убийца очень разборчив – можно сказать, стремящийся к совершенству.

– А Воглер был описан как необузданный.

– Если он следует тем же шаблонам, что и другие убийцы на сексуальной почве, то у него очень богатый мир фантазий, которые поддерживают его в промежутках между убийствами.

Фрэнк выдерживает краткую паузу.

– Воглер тоже своего рода фантазер. Поэзия и все такое прочее.

– Так. Клэр, запиши «фантазия».

– Итак, что мы имеем? – спрашивает психиатр.

Клэр указывает на свою доску:

– Это все совпадения.

– Значит, – доктор Лейхтман подходит к ней, берет у нее маркер и пишет на доске слово «Клэр», – чтобы прельстить его, тебе нужно взывать ко всем этим его свойствам. – Говоря, она пишет на ее доске. – Ты должна быть наивной, жадной до новых впечатлений, однако взывать к его скрытности. Умной, однако не до такой степени, чтобы угрожать его желанию властвовать над тобой. Фантазеркой, способной проникнуть в его личный мир и жить в нем. Интересоваться эротикой и темной стороной своей сексуальности. Превосходной жертвой, чтобы взывать к его желанию полной власти. Понимаешь? Эти и только эти черты мы можем обнаружить на основании того, что нам известно об убийце. Все остальное нужно выяснить.

– Значит, вам нужно, чтобы я создавала правдоподобный образ с этими чертами характера?

– Именно.

– Не проблема. Это похоже на создание образа по сценарию, так ведь? Только здесь образ появляется раньше сценария. Как мне подходить к нему?

Доктор Лейхтман надевает колпачок на маркер.

– Предоставь это нам.

Уважаемый мистер Воглер!

Думаю, вы помните, что дали мне прочесть книгу «Les Fleurs du Mal». Мы встретились в ресторане «Флэрти» около полугода назад, и хотя наш разговор был недолгим, я часто его вспоминала. Извините, что не вернула книгу раньше, но я читала эти стихи с восторгом и не отсылала вам ее, пока не прочла все.

Я должна откровенно признаться, что не связалась с вами еще по одной причине. В газетах я прочла, что ваша жена скончалась, и не знала, что сказать по этому поводу. Надеюсь, теперь, по прошествии некоторого времени, боль вашей утраты притупилась. Поверьте, я знаю, что такое терять близкого человека.

Возможно, из-за своих переживаний я нахожу у Бодлера так много созвучного. Особенно нравятся мне его самые темные, неясные стихи. У меня тоже есть «жажда небытия», и кажется, я узнаю в его стихах нечто от своей чувственности.

Я пыталась перевести несколько стихотворений, хотя вы наверняка посмеялись бы над тем, что у меня получилось. Его слова в переводе, кажется, теряют весьма значительную часть эротической окраски.

Мне было бы очень интересно узнать, что вы думаете, и я прилагаю свой адрес электронной почты в надежде, что мы сможем продолжить наш разговор.

Клэр Роденберг.

– Он не ответит, – говорит Фрэнк.

– Ответит, если убийца он, – спокойно возражает доктор Лейхтман. – Тогда его привлечет ее ранимость, как акулу кровь.

Еще один урок – на сей раз под открытым небом, доктор Лейхтман глотает никотин из очередной сигареты.

– Мой первый план атаки – заставить Воглера раскрыться через свои фантазии. Если он убийца, то у него весьма изощренная и богатая жизнь в воображении. Убийство вызывает фантазии, а они в свою очередь вызывают желание убивать снова. В соответствующих обстоятельствах и при соответствующей наперснице, думаю, его можно будет склонить к раскрытию того, о чем он фантазирует.

– Зачем это ему? – удивляется Клэр. – Мы ведь пришли к выводу, что этот человек умен.

– Да, но Воглер одинок. Он сознает, что переступил черту, отделяющую его от других людей. И ухватится за возможность установить контакт с тем, кто как будто разделяет его пристрастия. – Конни взмахивает сигаретой, как дирижерской палочкой. – По мере того, как он станет раскрываться, его фантазии будут все больше напоминать подробности убийства – что неудивительно, поскольку фантазия поддерживает его. Он испытывает огромное наслаждение от переживания заново каждого мига. И все-таки думаю, что этот человек быстро попытается перевести отношения с наперсницей из словесных в реальные. Будет выдумывать любые предлоги, чтобы перейти к физической близости.

Клэр поворачивается к доктору Лейхтман:

– Физической близости? То есть захочет спать со мной?

– Не беспокойся. Мы получим нужные сведения задолго до того, как до этого дойдет.

– Но мне придется… соблазнять его?

Доктор Лейхтман смотрит на Клэр, потом наклоняется и целует ее в губы. Та не реагирует.

– Хорошо, – произносит доктор Лейхтман. – Очень хорошо.

Клэр завела новых знакомых. Керри, Виктора, Сопляка, Бетховена и Маркиза.

«В пытках изощренность – это все. Нет никакого удовлетворения в связывании подвластных, будто бычков на кастрации, и битье их ногами в живот. Для элиты половина удовольствия заключается в том, чтобы выбрать позу или занятие, при которых малейшее движение или перемена в положении узла вызовут острую боль.

Это Бетховен. Керри добавляет:

«Совершенно верно. Одной из моих самых любимых игрушек была простая деревянная планка, поставленная на ребро и приподнятая дюйма на два выше того положения, при котором удобно стоять с ней между ног. Моему низу приходилось подниматься на самые кончики пальцев, чтобы возвышаться над планкой. Наблюдать, как она постепенно уставала сохранять это положение и опускалась на причиняющее боль ребро, было несравненным удовольствием.

Клэр отстукивает:

«Низу? Прости, не понимаю.

Виктор объясняет:

«Клэр, говоря о низе, Керри имеет в виду свою часть тела. Она ведет речь о своей подвластной.

«А, прошу прощения.

Клэр понимает, что это такой же закрытый и пристрастный к жаргону мир, как армия. От одних лишь акронимов у нее голова идет кругом. СП, БДСМ, СБТ, ТМСМ. Она набралась смелости поинтересоваться их смыслом, однако открытие, что ТМСМ означает «Твой маршрут способен меняться», ничего не прояснило.

А разговоры о ломании шей, колесовании, места верхов и игры в пони ее путают.

Керри говорит:

«Клэр. Верхи и низы подходят друг к другу как два кусочка картинки-загадки. Для нас это такое же естественное и приятное отношение, как соитие мужчины и женщины в ванильном мире.

«В ванильном мире? А, понимаю. Один вкус устраивает всех.

«Именно.