Девушка, переставшая говорить - Трюде Тейге

– Она еще разговаривала тогда?

– Да, в первые годы после переезда сюда она еще говорила.

– А после она вообще перестала разговаривать? Даже с Юханнесом?

– Нет… или… Я не знаю. Думаю, что-то она ему рассказывала, поэтому он так злился на ее отца. Он терпеть его не мог.

– Разве это было не из-за ссоры по поводу деревьев, которые срубил Педер Воге?

– Нет, это всего лишь один из примеров того, каким зловредным был Педер. Юханнес считал, что он срубил деревья ему в наказание.

– За что же?

– За то, что он нравился Сиссель.

Кайса вспомнила слова Юрунн Шлеттебё о том, что отец ревновал.

– Когда отца убили…

Вигдис Стёйлен прервала ее решительно:

– Это сделал не Юханнес. Он был дома, со мной, когда это случилось.

– Значит, у него было алиби?

– Да, вроде бы это так называется.

Кайса сменила тему:

– Юханнес и Сиссель встречались, когда были моложе?

– Во всяком случае, он очень любил ее.

Кайса вспомнила про пакеты с детской одеждой.

– Я думаю, у нее было очень нехорошее прошлое, – продолжила Вигдис. – Что-то в этой семье было совсем неправильно.

Кайса бросила взгляд на ключ, похожий на тот, который был у Бенте Рисе.

– Вы упомянули, что он навещал Сиссель, когда она осталась одна.

– Да, он говорил, что собирается снова сделать ее нормальной. Так и говорил. – Она грустно улыбнулась. – Все ведь говорят, что Юханнес сам был ненормальным. Но он был добрым, переживал за нее.

– Значит, он приходил к Сиссель после смерти отца?

– Да, у него даже был ключ. Летом она начала запираться в доме, никому не открывала дверь. Юханнес очень беспокоился за нее, ходил проведывать ее каждый вечер. Боялся, что… что она может что-нибудь с собой сделать, мне кажется. – Вигдис тяжело вздохнула. – У Юханнеса тоже все было не очень гладко. Когда он перевозбуждался или им овладевал страх, он не мог произнести ни слова. Его дразнили все детство и юность. К тому же он принимал все слишком близко к сердцу, я думаю, поэтому он так боялся всего. Всегда боялся быть недостаточно хорошим. Или лучше сказать: он никогда не был достаточно хорошим. Они с Сиссель… были довольно похожи.

Обе женщины сидели молча, пребывая в своих мыслях. Наступила умиротворяющая тишина.

Вышло солнце и освещенными ветками большой березы за окном начертило линии на кухонном столе. Вигдис приподняла оборку шторы и выглянула.

– Надо бы вымыть окна, – сказала она.

Поблагодарив, попрощавшись и уже уходя, Кайса быстро обернулась и увидела, что Вигдис по-прежнему сидит и смотрит в окно. Кайса стояла так, что своим телом закрывала ключницу рядом с дверью. Она быстро сняла ключ с вырезанным деревянным сердечком и положила в карман.

21

Погода стояла безветренная, и солнце мерцало сквозь тонкую пелену облаков. Но воздух был ледяным, наверное, скоро выпадет снег, и штормы в это время обычно ждали своей очереди в океане.

Кайса шла в школу встречать Теу и Андерса, и как раз в тот момент, когда она завернула за угол, зазвонил школьный звонок. Первой вышла на улицу Туне. Закинув рюкзак за плечи, она побежала вниз по лестнице. Ее лицо засияло, когда она увидела Кайсу с Юнасом.

– У тебя так много дел, – улыбнулась Кайса.

– Да, я… ээ… – Она оглянулась. Несколько девочек вышли из главного выхода. – Мне нужно домой заниматься, – быстро сказала она, бросив взгляд на девочек. – Можно я погуляю с Юнасом попозже вечером?

– Да, конечно, было бы здорово, – ответила Кайса.

По дороге домой с детьми она увидела женщину, сидевшую на старой платформе для молочных бидонов между магазином и школой. Местные жители, особенно дети и молодежь, часто пользовались платформой как местом встречи, скамейкой, на которую можно присесть.

– Привет, Анне-Гру, что это вы тут сидите? – спросила Кайса, подходя к ней.

– Да жду Пернилле, – ответила та. – Она всегда выходит последней.

Кайса не знала, что и сказать. Пернилле – та девочка, трагически погибшая в аварии в мае, а Анне-Гру – ее мать. Эльзе из магазина рассказала, что Анне-Гру положили в психиатрическую больницу в Олесунне. Кайса не знала, что ее отпустили домой в Лусвику. Она казалась сильно накачанной лекарствами. Что-то безжизненное было в ее чертах, словно мышцы на широком круглом лице были парализованы. Ее взгляд застыл, а уголки рта опустились как будто под силой тяжести. Иссиня-бледная кожа как снятое молоко, жирные волосы, темная челка свисала на глаза. Одета она была в защитного цвета зимнюю куртку, изношенную и грязную вдоль молнии.

– Она вот-вот придет, – сказала Анне-Гру монотонным голосом. – Я подумала, что сегодня на обед приготовлю блины, ведь это любимое блюдо Пернилле. – Она соскользнула с платформы и схватила Кайсу за локоть. – Она ведь скоро придет, правда?

Она нахмурилась, взгляд скользнул по плечу Кайсы, и, ничего не говоря, ушла. Кайса обернулась и увидела, что Вегард Дьюпвик, их арендатор, стоит у магазина. Он пошел навстречу Анне-Гру, обнял ее за плечи, и она прижалась к нему. Казалось, она плачет. И они вместе пошли вниз к церкви и кладбищу на лужайке.

Эльзе упоминала, что Вегарда видели вместе с Анне-Гру. Ходили слухи, что они в отношениях. Анне-Гру уехала из Лусвики еще в молодости, но вернулась пару лет назад. Никто не знал, кто был отцом Пернилле, и кто-то даже думал, что это мог быть Вегард, так трепетно и заботливо он относился к ней. Пернилле много времени проводила с ним на его яхте, он даже научил ее управлять ею. А когда она играла в гандбол, он всегда сидел на трибуне вместе с матерью и болел за нее.

Кайса остановилась и посмотрела им вслед. Бедная женщина, подумала она.

– Что с ней такое, мама? – спросил Андерс. – Странная она.

– Нет, она не странная, – сказала Кайса. – Просто очень несчастная. Это мама той девочки, погибшей в аварии.

– Тогда мне очень жаль ее. Ты тоже стала бы такой, если бы я умерла? – спросила Теа.

– Нет, не думаю. Но мне было бы так же больно.

22

Туне пошла гулять с Юнасом после ужина. Когда они вернулись, Кайса пригласила ее в дом. Туне с радостью зашла, она собиралась дальше на урок фортепьяно, но у нее оставалось еще немного времени. Кайса рассказала, что тоже играла в молодости, и показала на старое тетушкино пианино, стоявшее в гостиной.

– Может быть, ты могла бы сыграть для нас что-нибудь? – предложила она.

Немного смутившись, Туне подошла к пианино и попробовала взять несколько аккордов перед тем, как сесть.

– Хорошо звучит, – сказала она, пробежав пальцами по клавишам. Затем остановилась, подняла обе руки и начала играть.