Повседневная жизнь Соединенных Штатов в эпоху процветания и "сухого закона" - Андре Каспи

Показательна даже терминология. В США нет крестьян. Термин «крестьяне» предназначен для европейцев, либо работающих на крупных землевладельцев, либо привязанных к клочку земли скромных собственников, объединенных в общину, служащую фундаментом для современного индустриального общества. Крестьяне — это прошлое. Фермеры — вот настоящее и будущее. Конечно, не все фермеры в Северной Америке являются собственниками. Многие берут землю в аренду, и они составляют, особенно на Юге США, самую бедную категорию. Но цель каждого — стать полноправным хозяином земли, и многие этого добиваются. А аренда земли — всего лишь промежуточный этап. Природные условия способствуют подобной тактике. Во все времена спекуляция землей разоряла или обогащала фермеров. Земля продается, и тем дороже, чем больше она культивирована, чем больше вокруг поселений, шоссейных и железных дорог.

Создание фермерского хозяйства требовало значительных капиталовложений; кроме того, необходимо было знание техники. Немногие из недавно прибывших иммигрантов рисковали стать фермерами. Нужен был хотя бы небольшой американский опыт, чтобы пойти на подобную авантюру. До конца XIX века в США еще существовали нетронутые земли. Те, кого привлекали риск и спекуляция, обосновывались на землях, еще не внесенных в кадастр федеральными органами власти. Незаконно поселившиеся на незанятой земле надеялись окончательно завладеть ею. Они вырубали кустарники, строили дома, начинали возделывать землю, помогали соседям, а когда земля приобретала цену, продавали ее и отправлялись на Запад осваивать новые участки. Этим объясняются непрерывное переселение и основные особенности сельской жизни.

Несомненно, американский фермер любил землю, но не до такой степени, чтобы отказаться от перемещения с места на место. Напротив, в нем проснулся дух коммерсанта, а земля — объект коммерции. Она покупается, она приносит доход, она продается. В результате сельское хозяйство оказалось тесно связанным с финансами. Это был брак не столько по любви, сколько по расчету, возникали частые ссоры, даже желание порвать отношения, но они продолжали оставаться вместе. Если бы не было кредитов, что бы стало с фермерами? А если бы не инвестиции в землю, разве банки не потеряли бы беспримерный источник доходов? Фермеры брали займы, чтобы расширяться; они расширялись, чтобы расплатиться. Они сосредоточивали все свои усилия на одном: получить как можно более высокий доход. Необходимо было постоянно повышать производительность, чтобы получать максимум продукции. Необходимо было выращивать те культуры, которые давали наибольший урожай. Все чаще ограничивались монокультурой — это было продиктовано скорее экономической потребностью, чем климатическими условиями.

Особенно показательно распределение сельскохозяйственных культур, опубликованное в «Аграрном ежегодном справочнике» 1921 года. В районе Великих озер — пастбища для молочных коров. На севере Великих Равнин (оба штата Дакота, Миннесота) — яровая пшеница. Несколько южнее, в штатах Небраска, Айова, Иллинойс, Индиана, Огайо, выращивали кукурузу как корм для свиней, а в штатах Канзас, Миссури, Кентукки — кукурузу и озимые. Техас, Джорджия, Каролина, Алабама, Оклахома, Миссисипи, Арканзас, Теннесси, Луизиана — штаты, где возделывали хлопок, а временами, наряду с хлопком, некоторые субтропические культуры. На Западе Великих Равнин развивалось животноводство, разводили крупный рогатый скот и овец. А на побережье Тихого и Атлантического океанов производили относительно разнообразную продукцию.

Фермеры, осознавая потенциальную опасность выращивания монокультур, старались их разнообразить; к этому их побуждали и заболевания растений. На хлопковых плантациях, например, огромный вред растениям причинял bool weevil (хлопковый долгоносик). Это заставило плантаторов приостановить выращивание хлопка и перейти к другим культурам. Результаты оказались настолько удачными, что был даже сооружен мемориал с надписью: «С нашей глубокой признательностью хлопковому долгоносику за то, что он сыграл роль предвестника процветания». Этот монумент воздвигли жители графства Коффи в штате Алабама. И действительно, вместо хлопка стали выращивать кукурузу, сахарный тростник, арахис и батат (сладкий картофель), а также разводить коров и свиней.

Тем не менее выращивание монокультуры чаще всего было рентабельным. Тогда как фермеры и сельскохозяйственные рабочие США составляли 4 процента от общего числа в мире, страна производила в 1921 году 70 процентов кукурузы, 60 — хлопка, 50 — табака, 25 — овса и сена, 20 — пшеницы, 13 — ячменя, 7 — картофеля, 5 — сахара, 2 процента риса и ржи. Фермеры внимательно следили за рынком и сельскохозяйственными биржами. По опыту они знали, что процветание всегда предшествует депрессии, но верили, что первое — это общая тенденция, а депрессия — всего лишь неожиданное осложнение в ходе развития. Всегда они ощущали связь с городами, с миром в целом, но были убеждены, что являются сердцем экономики. Для всех американцев сельская жизнь оставалась идеалом. Проживать в сельской местности — значит оказаться на природе, обрести добропорядочность и подлинную жизнь. Память фермера питалась пасторальными мифами. Но то, что произошло в двадцатые годы, потрясло основы уклада сельской жизни. К этому времени население городов превысило сельское население, и эта тенденция продолжала усиливаться, теперь Америка — это город. Промышленные технологии, даже образ жизни горожан интенсивно проникали в сельскую жизнь, долгое время остававшуюся изолированной. Возрастала взаимозависимость между городом и сельской местностью. Фермер больше не жил и не работал как прежде.

Вот результаты опроса, проведенного журналистом в декабре 1926-го и январе 1927 года в графстве Эдгар штата Иллинойс, где главный город называется Париж.[33] Пять тысяч семей имели все необходимое, в том числе продукты питания и одежду. При малейшей трудности на помощь приходили соседи — такова старая традиция сельской Америки. Так, у одного фермера в 4 утра сгорел дом, а через два часа пострадавший с семьей уже перебрался на соседнюю ферму по приглашению хозяев. Однако фермеры расходовали практически все, что зарабатывали. Это не значило, что они не могли бы немного сэкономить, но их запросы значительно возросли. В сельскую местность проникало электричество, правда, не слишком быстро, так как компании неохотно вкладывали средства в электрификацию небольшого количества потребителей, учитывая протяженность линий электропередач и сложности их установки, а потому электричество обходилось клиентам очень дорого. Как бы то ни было, но в каждом пятом доме имелось электричество, а четыре других пока обходились керосиновыми лампами. Жизнь фермеров постепенно становилась все более комфортной: в домах появились телефоны и ванные, причем телефонов насчитывалось больше, чем ванных, так как первые обходились дешевле. В штате Айова 81 процент домов, в Канзасе — 77,9 процента, в Индиане и Иллинойсе — около 70 процентов домов имели телефоны. Фонографы и радио принесли в сельские дома музыку и возможность знакомиться с внешним миром. «Антенну можно было увидеть чаще, чем ветряную мельницу». И всюду можно было встретить автомобили. На них жители графства тратили больше, чем на продукты и одежду. Две трети расходов на транспорт шли на оплату машины, уход за ней, бензин и масло. И это не было роскошью; это — повседневная необходимость. На 1 января 1920 года в штате Айова 73,1 процента ферм имели автомашины, в штате Небраска — 75,6 процента, в Канзасе — 62 процента, в Миннесоте — 57,1 процента. За ними следовали штаты Иллинойс, Огайо, Индиана, Висконсин, Мичиган. В этой статистике отставали от других Южные штаты, где экономическая ситуация была наиболее сложной.