Мост через пропасть. Создание тематических фотокнижек: творческий союз особого ребёнка и его окружения - Дана Маденич

Принцип единства сознания и деятельности очень важен в контексте работы с особенными детьми. Необходимо понимать, что именно в процессе деятельности наставник раскрывает потенциал ребенка и выявляет пути решения проблем.

Проблемы могут быть самыми разнообразными, но творческая деятельность, которой удастся заинтересовать ребенка, может стать для его родителей палочкой-выручалочкой в том случае, если перед ними стоит цель наладить его общение со сверстниками. И следующая история как нельзя лучше показывает подобную возможность.

Прототипом следующей истории послужил собирательный образ ребят, с которыми мне было очень интересно проводить время и хотелось найти путь, чтобы и другие увидели способности и чудесные черты личности, которых не видно за внешними странностями.

Рассказ

Илья что-то рисовал карандашами в своем альбоме, а Таня, его мама, пристально вглядывалась в мешанину цветных линий. Для нее это пока выглядело просто сочетанием разных цветов, но она знала, что еще несколько штрихов, и Илья превратит хаотичные полосы в гармоничную картинку. И в самом деле, еще пара минут, и из беспорядка стала вырисовываться знойная красно-желтая пустыня и бредущая по ней вереница верблюдов.

– Что ты рисуешь, Илюша? – удивилась Таня. – Где ты увидел такую красивую пустыню с верблюдами? Ты видел это по телевизору?

Илья промолчал, он был слишком поглощен своим занятием.

Таня – мама особенного ребенка Ильи и здоровой девочки Ляли. Когда Илье было всего три, врачи поставили ему диагноз аутизм, тогда еще под знаком вопроса. В маленьком городке, где жила Таня, это звучало как приговор.

Огромную поддержку ей оказывал любимый муж Борис, который терпеливо поддерживал в ней надежду на лучшее и помогал всем, чем мог. Его любовь к сыну была поистине безграничной. Он мог часами тихо беседовать с Ильей, рассказывая ему о том, какой он красивый и умный мальчик, о том, что когда он вырастет, он сможет стать таким же большим и сильным, как его папа. Илья изредка улыбался, но чаще просто внимательно слушал отца.

С каждым годом его необычность проявлялась все сильнее. Мальчик отвергал физические контакты, избегал смотреть людям в глаза, не отзывался на свое имя, боялся громких звуков; простой собачий лай мог довести его до истерики и плача. Он не выносил неожиданных перемен и ужасно расстраивался, если кто-то перекладывал его вещи. У него все должно было лежать на своих местах. Когда он расстраивался, единственное, что могло успокоить, – это рисование и тихая спокойная музыка. Сам или в компании младшей сестренки он мог подолгу водить карандашами по бумаге. Цвет его завораживал. Порой Тане казалось, что он воспринимает его как-то иначе, чем другие люди.

Папа Борис выделил ему небольшую отдельную комнатку, где никто никогда не трогал не одной его вещи. Это очень улучшило обстановку. При этом ему терпеливо объясняли, что в других частях квартиры нужно жить по другим законам.

Если дети рисовали в гостиной и Ляля делала что-то, что не нравилось Илье, мама предлагала ему пойти в свою комнату, потому что там ему не придется расстраиваться. У него появлялся выбор: или быть одному там, где вокруг полный порядок, или терпеть нарушение порядка, но быть с сестренкой. Илья предпочитал второе, и в конце концов его одержимость порядком заметно сдала позиции.

Его проблемы с речью, к сожалению, тоже не способствовали общению, хотя мальчик явно хотел контактов с другими детьми. Говорил он быстро, и понять его было очень трудно. При этом голос был очень тихим, невнятным, с необычными, иногда даже жалобными интонациями. Его шестилетняя сестренка уже вовсю болтала с подружками и друзьями, а восьмилетний Илья испытывал с этим большие проблемы.

Конечно, в кругу семьи Илюшу понимали все домочадцы. Проблема общения и непонимания внешним миром проявилась у мальчика в раннем возрасте в детском саду, куда родители отдали сына в три года, еще до того, как узнали про аутизм.

В группе было много детей, и воспитатели не имели возможности уделять внимание каждому из детей отдельно. К тому же они совершенно не знали, как работать с таким ребенком. Он не мог взаимодействовать с другими детьми в группе, он ел только отдельно приготовленную для него еду, часто устраивал истерики.

В те минуты, когда мальчик был расстроен, удивлен или восхищен чем-то, он принимался смешно размахивать руками. Со стороны это выглядело забавно, но лишь до тех пор, пока он не начинал плакать. Только тогда взрослые понимали – что-то случилось, и ребенку нужна помощь. Но у них не получалось понять, какая именно, а сам он не мог им этого объяснить. Его речевые способности в то время были очень ограничены. Со временем дети стали его бояться, избегать и обижать.

Родители раз за разом забирали из сада заплаканного сына, хотя каждое утро он вновь упорно собирался туда идти. Поначалу это стремление для них было непонятным и казалось очень странным. Но постепенно родители привыкли к тому, что им предстоит иметь дела со странными вещами. Их собственные представления об окружающем мире под влиянием Ильи стали заметно меняться. Они очень любили своего милого странного сына.

После нескольких недель ежедневных огорчений и после того, как персонал садика категорически отказался читать книги, рассказывающие об особенностях таких детей, родители Ильи с грустью осознали: садик – не лучшее решение для их сына. Татьяна стала брать работу на дом, чтобы быть с Илюшей.

Татьяна, которая выросла на книгах, конечно, перечитала кучу литературы, общалась с другими родителями, у которых были сходные проблемы. Родители много экспериментировали с различными подходами и постепенно добились улучшений с едой, поведением, с освоением несложных, но таких необходимых ребенку жизненных навыков. У Илюши появились простые обязанности по дому, которые он старательно выполнял.

Поскольку Илья стремился к общению с другими детьми, он решался участвовать в некоторых играх – с Лялей и соседским мальчиком Сережей, ровесником Илюши, который уже ходил в школу, и его совершенно не смущало то, что его друг плохо разговаривает. Таня любила смотреть, как мальчики сидят на скамейке перед домом, а Сережа увлеченно что-то рассказывает ее сыну. Илья же всегда внимательно слушал.

Вообще его умение слушать собеседника чрезвычайно подкупало. Казалось, что восьмилетний мальчик целиком и полностью разделяет мировоззрение своего товарища. К сожалению, Сережа все еще оставался единственным другом Ильи.

Время шло, Илья подрастал, и наступил момент, когда поступление в школу откладывать было уже нельзя. Робкая надежда Тани на то, что ее ребенок сможет как-то адаптироваться к школе, рухнула в первый же школьный день.