Воронье сердце. Отбор по принуждению - Мария Бородина

К моему ужасу, по толпе снова прокатился смешок. Так стыдно и неловко мне еще никогда не было! Тем более, что в школе я была одной из лучших. На следующий год я даже планировала отправиться в Аэрийскую Академию магии и прикладных наук: очень уж хотелось стать ветлекарем. Только отец полагал, что с моим потоком сложно будет вытянуть эту непростую специальность.

— Я думаю, другие сделают выводы без вас! — отрезала я.

— Я думаю, уже сделали, — спокойно ответил Алексис, и я едва удержала ярость, разлившуюся в груди. Казалось, открою рот, и пламенем задышу, будто дракон из сказок. Вот же паршивец…

Алексис повернулся к Эландрис и подал ей руку. По лицу шута растянулась дурашливая улыбка, сделав его похожим на недоношенного младенца:

— Вы станете первой, ибреса Инуза.

Эландрис, легко улыбнувшись, склонила голову, а меня снова пробрало возмущение. Кланяться шуту?! Да еще такому нахальному?! Между тем, простым поклоном дело не ограничилось. Эландрис приняла протянутую руку и, семеня, как благовоспитанная, поспешила к тронному залу.

Когда двери захлопнулись, и линия света растворилась в полумраке, Бронда снова принялась канючить:

— Это какая-то подстава. Я видела совсем другого шута! Рори…

Хельга искоса взглянула на нее и многозначительно ухмыльнулась.

— Может, это и не шут вовсе был? — Оливия демонстративно зевнула в ладонь и не менее многозначительно подмигнула.

— Ну а кто еще ходит по дворцу в колпаке и клетчатом одеянии с бубенцами?! — возмутилась Бронда.

— Это мог быть кто угодно, — Оливия пожала плечом. — Дух мертвых предков королевской семьи, например. Или иллюзия.

— Но я не вижу духов! — Бронда нервозно всплеснула руками, и ее русые кудри рассыпались по плечам. — И уж, тем более, не разговариваю с ними!

— А что он говорил тебе? — встряла шатенка с кроличьим лицом и торчащими зубами: должно быть, Микаэлла.

— Неважно, — огрызнулась Бронда.

— Судя по твоей реакции, — отметила я, — он, как минимум, клялся тебе в любви и верности!

— Хватит говорить глупости! — Бронда едва ли не кипела. — Мы здесь, чтобы очаровать принца, а не заискивать перед дворцовыми служащими.

— Некоторые служащие очень милые, — улыбнулась Микаэлла, и мне захотелось закрыть глаза, чтобы не смотреть на ее кривые зубы. — Например, музыкант Нимо.

Что-то знакомое проскользнуло в ее словах. Настолько, что за грудиной невыносимо заскребло, и мне захотелось откашляться. Чтобы не показывать смятения, я отошла к стене и начала делать вид, будто рассматриваю объемные узоры безвкусной лепнины. Не знаю, долго ли я притворялась… Скрип дверей вывел меня из оцепенения внезапно и неожиданно. Я даже подпрыгнула на месте.

Световая дорожка снова перечертила пол, разделив помещение на две половины. Навстречу нам спешили шут и Эландрис. Эльфийка выглядела озадаченной, кислой и не слишком довольной, словно все это время ее заставляли есть недозрелые яблоки, глотая их целиком.

— Ибреса Бронда Зиглан! — довольно объявил Алексис и расшаркался перед Брондой.

Когда двери, схлопнувшись, снова отрезали нас от тронного зала, Микаэлла вскинула восхищенный взгляд на Эландрис:

— Что там было?!

Эландрис, робко обернувшись через плечо, поймала настороженный взор Хельги. И, когда та сухо кивнула, проговорила:

— Да ничего особенного. Они просто задавали мне разные вопросы. Про нашу резервацию, про обычаи и праздники. Спросили, что мне нравится в людских традициях, а что нет. Ну и всякие неинтересные мелочи.

— Но ты будто лягушку проглотила! — Микаэлла выгнула брови и сложила руки на груди.

— Просто один человек очень сильно меня разочаровал, — отрезала Эландрис.

Оливия сонно повела глазами, и в уголке ее рта задрожала легкая улыбка. Мне тоже не особо хотелось вдаваться в подробности: ведь и так все ясно. Принц задал Эландрис вопрос, который не пришелся ей по душе, и, возможно, касался расовых различий; вот она и перегорела к нему. Может быть, ей даже не хочется идти дальше.

Бронда вернулась раздраженной и взвинченной. Ярость исходила от нее плотными волнами, прошивая воздух разрядами молний. Микаэлла со своими восхищенными расспросами аж шарахнулась. Прибилась к стене, как недокормленная аквариумная рыба, и застучала кривыми зубами.

Третьей шут забрал Оливию. Та пошла за ним, не приняв руки и особо не церемонясь с поклонами. Казалось, ее совершенно не волновало, чем завершится испытание для нее. Вернулась она быстрее остальных: по-прежнему мрачновато-безмятежная, да и делиться впечатлениями не спешила.

— Ибреса Лира Крэтчен, — скомандовал шут. Не расшаркался, не протянул руки, не присел в книксене, не поклонился. Именно скомандовал, полоснув холодным взором и вызвав у меня очередной наплыв внутренней ярости. — Прошу за мной.

И маршевым шагом пошел впереди, гордо вздернув в потолок острый подбородок. Так, будто я собачка на выгуле!

— Может, пропустите меня вперед? — рискнула я исправить свое унизительное положение. — Все-таки, я претендую на сердце принца, а не вы!

— О, ибреса, — спокойно отреагировал шут. — Но ведь вам нравится быть ведомой и подчиняться!

— Да с чего вы взяли? — я тоже попыталась говорить безучастно, но голос предательски дрожал.

— За некоторых здесь говорят их биографии, — в голосе Алексиса прорезалось едкое недовольство, но выйти вперед он мне все-таки позволил. — Знаете дорогу лучше? Ведите меня! Можете хоть весь остаток вечера девушек на аудиенцию водить: мои ноги уже болят от усталости. Я даже дам вам право определять порядок!

Я лишь фыркнула в ответ. Кажется, в этот раз мне удалось переиграть Алексиса.

Собрав в кулак волю и выдержку, я шла по световому лучу к распахнутым дверям тронного зала, и яркое сияние впереди слепило глаза и выжимало слезы. Оставалось лишь гадать, что ждет меня: позор или достойная беседа.

«Не рисуйся», — снова возникли перед глазами аккуратные чернильные буквы. «Нравится быть ведомой!» — выкрикнул им в ответ голос шута. И я словно оказалась зажата между двумя параллельными стенами. Делала шаг вперед, навстречу судьбе, а они сдвигались все плотнее, угрожая расплющить в лепешку.

Мне предстояло разобраться, где мои убеждения, а где чужие наставления за жалкий десяток секунд: прежде, чем я войду в тронный зал. Где кончаюсь я и где начинаются мои друзья. Или… недруги?

— Членов королевской семьи называть только «Ваше величество», — зашептал шут, когда я открыла дверь, и яркий свет маглюмов выжал слезы из глаз. — И на «Вы», разумеется.

— А остальных как?

— А остальных — как осмелитесь, — Алексис ухмыльнулся, и его лицо сморщилось, подобно печеному яблоку.