Месяц за Рубиконом - Сергей Лукьяненко

— Парень, — сказал Продавец после короткой паузы. — Я не знаю, с кем ты там на Земле торговал. Но тебя хорошо выдрессировали.

Он повернулся и торжественно пошёл к ящику.

— Время! — сказала старшая стража напряжённо.

— Пять минут, — ответил я быстро. — Всего пять минут!

…Увидеть, как именно возникают предметы в стеклянной камере, мне всё-таки не удалось. Она потемнела, стекло стало непроницаемо-чёрным. А когда вновь обрело прозрачность, то внутри лежал помятый конверт с маркой «Двести пятьдесят лет городу Сыктывкару», самая дешёвая авторучка, какую я только видел в жизни, и листок бумаги.

Кончик ручки был погрызенным. Листок бумаги — туалетным. И это была самая дешёвая туалетная бумага, которую только можно найти — в ней целые щепки попадались!

Но я слишком хорошо знал Продавцов, чтобы начать ругаться.

— Это здорово, что бумага такая плохая и жёсткая, — сказал я. — Была бы мягкая, нежная, ручка бы её рвала в клочья. А так — нормально по ней пишется! И что маленький листок, тоже хорошо. У меня и времени немного.

— Браво, — сказал Продавец, помолчав. — Ты меня уделал. Письмо будет доставлено честно.

Глава седьмая

Напали на нас, едва мы вошли в лес.

Может быть, лавли хорошо всё продумали и рассчитали время нападения, исходя из удачных и неудачных засад, ожиданий стражи, времени суток и степени нашей собранности.

А может быть, им просто не терпелось повеселиться.

Лес был негустой, прозрачный. Не представляю, как можно спрятаться в таком лесу, но им удалось.

Скорее всего потому, что большая часть лавли была детьми и подростками.

Они сыпались с деревьев, выпрыгивали из-за стволов, вылетали из-под земли, разбрызгивая комья земли и дёрна. Сплошной поток нагих тел, словно в фильмах про зомби. Только они не были неповоротливыми, они превосходили по скорости даже стражу.

Но стража всё-таки ждала атаки.

Риперы в руках Аны и старшей стражи заработали, перемалывая голые тела в кровавый фарш. Стражи стреляли из универсальных карабинов, и лавли застывали, обращались в песок, проливались мутной серо-красной жидкостью и сгорали в неярких вспышках синего пламени. В обоймы явно зарядили разные типы метапатронов.

На меня выпрыгнул совсем мелкий лавли. Светловолосый, кудрявый, будто с полотен средневековых художников, изображавших ангелочков.

Я разрядил в него рипер, не колеблясь ни секунды.

Ангелочек превратился в кровяное месиво.

Людям тут не светило никаких шансов, люди безнадежно отставали в скорости. Стражи, вставшие друг к другу спинами, отбивались куда более успешно.

Я выстрелил ещё в двух юных лавли — в одного попал, его разорвало на клочки, другой немыслимо выгнулся и уклонился.

А потом нахлынула основная толпа и началось месилово.

Стражи будто распрямились, стали выше, тоньше и гибче. Ана небрежно полоснул рукой с выдвинутыми когтями подскочившую девушку. Та рухнула и забилась в судорогах. Но я заметил, что касание лишило Ану всех когтей, их вырвало из пальцев, и они завязли в теле лавли, будто в смоле.

Второй Призыв во мне уже разворачивался в полную силу. Мир замедлялся, движения лавли и стражи казались не такими стремительными. Я тоже тянулся вверх, а по телу волнами шла боль. Следующего врага я поймал в прыжке за вытянутые ко мне руки.

И — рванул в стороны с такой силой, что вырвал ему руки из плечевых суставов. Лицо юноши исказилось и мгновенно застыло, он упал к моим ногам уже мёртвым. Болевой шок?

Какое там… я был почти уверен, что он ушёл! Горячая тяжесть прокатилась внутри, я почти физически ощутил перенос сознания через «волновые структуры». Ощутил — и потянулся, непроизвольно пытаясь зацепиться, задержать, спросить или обругать.

«Кто?»

Вопрос докатился издали и одновременно — отовсюду. Из-под земли, от деревьев…

Всё вокруг — их Гнездо!

Лес, кусты, травы — вспомогательная физическая часть их Гнезда. Как паутина, которой обрастают Гнёзда на Земле!

«Кто ты?»

Я ощутил, как атакующие лавли перестраиваются, как смещаются направления и точки атаки. Аборигены передумали нас уничтожать, как планировали (теперь я знал) вначале.

Но и отпускать, конечно же, не собирались.

Выстрелив в ещё одну девицу, нацелившуюся в моё лицо, я разорвал её на части. Кровь и ошмётки плоти брызнули мне в глаза.

А вот мелкого лавли, прыгнувшего со спины, я вовремя убить не успел. Я достал его рукой, мои пальцы пробили ему грудь, сжали и раздавили сердце. Но это не убило его мгновенно. Он успел шлёпнуть меня по виску ладошкой.

Несильно.

Физически я касание почти не ощутил.

Но вслед за касанием на меня обрушилась вся громада леса. Вся мощь их планетарного Гнезда.

И мир померк.

Музыка.

Вначале я услышал мелодию.

Странную — гармония была чужеродной, выворачивающей, заставляющей морщиться. Но прошла секунда, другая, и я оценил мотив. Он был чужой, но не чуждый.

Печальная и красивая музыка. Её хотелось слушать и ни о чём не думать.

Но я открыл глаза.

Я вновь оказался на пригорке, с которого мы совсем недавно смотрели на руины.

Вот только город был цел и невредим.

За моей спиной солнце опускалось за деревья, белые стены и башни города отливали розовым в его лучах. Окна в домах радужно сияли, будто гранёный хрусталь. Музыка неслась в воздухе — тихая, чужая и печальная.

Над городом скользили летательные аппараты — с радужными трепещущими крыльями, похожие на исполинских стрекоз. Разве могут машущие крылья удержать в воздухе пассажирские машины?

А дальше, за городом, солнце вставало! Вопреки разуму (я даже обернулся), оно одновременно садилось за лесом и вставало за городом!

И в ярком утреннем сиянии, борющемся с закатом, опускался с небес космический корабль.

Почему-то у меня и мысли не возникло, что это звездолёт Инсеков или Прежних. В нём ощущалось родство с лёгкими ажурными аппаратами в воздухе. Нет, конечно, никаких радужных крыльев не было, но изгибы и переплетения форм, тянущиеся вверх, подобно ветвям деревьев, тонкие красные пилоны с белыми шарами (двигатели? кабины?) — всё это было плотью от плоти города и леса.

Это был корабль обитателей Шогара — до того, как они уничтожили цивилизацию и стали бегать по лесам без штанов, убивая пришельцев и собственных детей.

— Ты видишь сшивку. Город был красивее на закате, я любила приходить сюда и смотреть, как он сияет в сумраке. А корабль сел ранним утром. Я решила, что ты должен увидеть и то, и другое.