Золотой запас. Попытка политического фэнтези - Александр Анучкин

Выводы, которые я сделал, могут показаться тебе глупыми. Но ты слушай. Слушай, запоминай, ладненько? И еще. Я, может быть, последний человек, желающий тебе добра. И не спрашивай, почему.

Итак. Для начала. Кто взорвал твой дом…

Он бросился к столу, схватил диктофон и успел нажать кнопку прежде, чем мертвый Баринов продолжил. С грохотом упала крышка от кастрюли, бурлящая пельменная вода хлынула на плиту, заливая синие языки пламени. Волна унесла лавровый лист.

Он стоял в центре кухни. С деревянной ложкой в одной руке, с китайским диктофоном в другой.

Самообладание покинуло его. Дергалось веко, со лба тек пот.

Мертвый Баринов собирался сказать страшные вещи, и надо было решить – готов ли он услышать откровения покойника. В том, что комитетчик погиб, сомнений не было. В том, что он желает ему только добра, – тоже. Тогда – годы, столетия, эпохи назад, он позвонил по телефону, срывающимся голосом отдавал какие-то дикие, нелепые команды. Он выполнил все приказы Баринова, выполнил и не жалел об этом до сих пор. Только благодаря этому слепому подчинению он и был сегодня жив, сохранил рассудок и даже зарабатывал сейчас приличные деньги, выполняя странные заказы странных людей. Все, кто приходил в его офис, говорили один и тот же «пароль»: «Я от Баринова».

Когда-то давно, совсем уже в прошлой жизни, он был успешным журналистом и всегда мог ответить на вопрос – «кто ты?». Сегодня – все настолько сложнее… Кто он? Частный детектив? Бандитский аналитик? Чем он занимается? Да решительно всем. Он звонит по телефону, оставленному Бариновым, задает вопросы и получает ответы. Он знает номера счетов и адреса разных фирм и фирмочек. Он знает имена каких-то мутных людей, которые появляются по первому требованию и выполняют любую почти законную работу, за которую он может заплатить наличными. Теперь он много-много всего знает. Зачем ему эти знания? Чтобы болела голова? Да, точно. Мертвец использует его в каких-то своих играх, он до сих пор выполняет его не совсем понятную волю, не совсем ясный приказ. Как это страшно и глупо – оказаться маленьким и совершенно лишним винтиком в огромной враждебной машине, которая и без того прекрасно отлажена, и без того работает лучше любых швейцарских часов, не дает сбоя. И его эта машина перемелет – в мелкую труху, в пыль, даже следа не останется. Но он все же выполнит свое глупое предназначение. Уже сейчас понятно – надо будет что-то сломать. Грустно, черт.

Чертов мертвый майор даже с того света умудрялся следить за своим подопечным, оберегать его, наставлять на путь истинный. «Вот это школа. Сейчас таких в органах уже не осталось», – машинально подумал он.

Нужно было принять решение – стоит ли слушать послание с того света. И еще нужно было закрыть газ. В воздухе уже отчетливо различался сладковатый пьянящий запах. Вместе с запахом распространялась и мысль – а может быть, не выключать?

Когда Сереже Баринову было девятнадцать, он познакомился с удивительной девушкой. Студенткой-медичкой. Все в их отношениях было хорошо и правильно, все шло к неминуемой свадьбе, до знакомства родителей оставались считаные дни. Идиллия рухнула в один миг. Сережа пришел к своей невесте (а он уже называл ее именно так) в общежитие без предупреждения. Просто шел мимо, просто был свободный день, просто как-то вдруг резко и невероятно – до боли – захотелось увидеть свою такую родную, такую прекрасную Катю.

Баринов легко взлетел по лестнице, толкнул нужную дверь и… а дальше мир поплыл у него перед глазами.

Он много лет пытался потом выбросить из памяти эту картину, запрещал себе думать и вспоминать о Кате, у него получилось. И вот сейчас, спустя годы, это видение вернулось.

Майор Баринов, крепкий мужчина с легкой сединой на висках, лежал на асфальте посреди проезжей части в ста метрах от своей холостяцкой квартиры. У майора болела грудь, он уже не чувствовал рук и ног. Чувствовал только, что на груди одежда стала невероятно теплой и мокрой, а там, под одеждой, где-то внутри, бьется сердце, норовя выскочить из развороченной груди, прорваться сквозь сломанные ребра. Майора Баринова снес огромный грузовик. Откуда он появился, никто не знал. Он просто вылетел из-за поворота, резко увеличил скорость, ударил шедшего на зеленый свет мужчину и скрылся в считаные секунды. Сейчас Баринов пытался увидеть небо, но неба не было. Он видел лишь лица незнакомых людей, стоящих вокруг него, жадно впитывающих зрелище последних секунд жизни майора, лежащего спиной на асфальте.

Баринов закрыт глаза и опять оказался в комнате своей Кати. Когда это было? Почти тридцать лет назад. Или, может быть, двадцать девять?

Катя лежала на полу, на животе, голая. Лицом к двери. Перед ней, раскрытый на середине, огромный судебно-медицинский справочник с цветными иллюстрациями. На ней – чуть сзади, сверху, – абсолютно голый посторонний мужчина. Чудовищно волосатая спина.

Сережа тогда потерял контроль над собой. Он потерял самого себя. Он схватил этот чертов атлас и принялся бить им любимую нежную свою Катю и жуткого волосатого мужика. Он бил их тяжелой книгой до тех пор, пока переплет не разлетелся на сотни страниц.

Он опустил глаза и увидел глупую цветную картинку – голый мужской торс с развороченной грудью. И подпись: «Неизвестный мужчина, которого сбил грузовик марки „ЗИЛ"». Когда смысл слов дошел до сознания, молодой Баринов начал хохотать. Он смеялся долго, до боли в голове, до колик в животе. Его невероятно развеселил тот факт, что на груди у неизвестного мужчины в самом деле был выбит след радиаторной решетки «ЗИЛа». Сережа все пытался разглядеть на мертвой плоти след от эмблемы автозавода, но не получилось. Обидно, черт возьми.

Дознаватель ГИБДД, работавший на месте происшествия, так и не смог ничего добиться от свидетелей. В протокол он записал: «…в результате наезда грузовой машины неустановленной марки».

Ибо вот, Я творю новое небо и новую землю.

Ис. 65:17

Носорог не просто так потратил целый год на подготовку собственной смерти. На имя Филина бьш куплен уютный пентхаус в пятнадцати минутах неспешного хода от моря, в турецком банке бьш открыт накопительный счет, на который долями, через офшоры на острове Мэн постепенно перетекали Костины деньги.

Он оформил себе вид на жительство и даже получил разрешение на работу, хотя работать, конечно, не планировал. Просто он любил, чтобы было много документов, и чтобы все – безупречны. Он достаточно быстро выучил необходимые для нормального общения бытовые словечки и фразочки, а в какой-то момент даже поймал себя на мысли, что тоскует и становится мелким мещанином, – Носорог обустраивал свою квартиру, таская в дом найденные на базаре антикварные вещички, картинки, столовые и чайные сервизы. На исходе первого года жизни после смерти Костя понял, что сходит с ума, – праздная жизнь уничтожала его, он хотел чем-то заниматься, хотел движения и дела. Но электронный почтовый ящик, с которого он отправил единственное письмо, бьш пуст. Адресат, похоже, принял его сообщение к сведению – не более. Никакой реакции.