Пятикнижие чудес советских евреев - Анатолий Рохваргер

Эпизод 3. Ликвидация ЕАК

Однажды царь Иосиф специально позвал к себе своего бывшего соратника Лозовского и излил свою злость на евреев Израиля. Лозовский всё понял, и на следующий день сказал Котляру, что теперь «всем нам не поздоровиться». К сожалению, Лозовский и Котляр не смогли остановить Михоэлса и его окружение, которые не осознали смены политической конъюнктуры. Они всё ещё надеялись на создание в Крыму Еврейской национальной области (ЕНО) в дополнение к уже существующей Еврейской автономной республике в сибирском Биробиджане. Более того, они направили Сталину соответствующее письмо, в котором говорилось о двух тысячах лет пребывания евреев в Крыму и об успешных еврейских коммунах двадцатых и тридцатых годов. В письме не были упомянуты деньги, которые целевым назначением получил СССР от американских евреев, но тон письма был слишком требовательным.

Илья Эренбург отказался подписывать это письмо и, почувствовав его опасность и бесполезность, демонстративно вышел из состава Президиума ЕАК. Это его спасло от ареста, и это же потом ставили Эренбургу в вину ретивые правдолюбы и журналисты.

Царь Иосиф не собирался тратить хоть один рубль на затеи Михоэлса и его евреев и решил покончить с напоминаниями о полученном СССР еврейском займе в обмен на обязательство СССР голосовать в ООН в пользу создания Израиля. Для этого Сталин сначала велел по-тихому задавить грузовой машиной всемирно известного Михоэлса, ну а потом уже с помощью обычного для СССР шпионского процесса расправился с ЕАК.

В обвинительных заключениях причинами расстрельных приговоров Лозовскому и всем членам президиума ЕАК назывались не только шпионаж в пользу иностранных разведок, но и заговор с целью передачи советского Крыма американским империалистам. Как старого знакомого и верного последователя, царь Иосиф избавил Котляра от расстрела и назначил ему «всего-то» 10 лет лагерей.

Этот «судебный» процесс над ЕАК оказался началом четырёхлетней антиеврейской кампании и первым шагом в подготовке советского Холокоста, который не состоялся из-за умело проведенной Эренбургом отсрочки сигнала к началу и внезапной смерти Сталина.

Картина 9. Подвиги одного дяди Миши

Товарищ моего папы и родной брат моей мамы, дядя Миша, будучи типичным малоактивным сангвиником, не захотел получать высшее образование. Он был добрый и тихий человек, главным карьерным достижением и охранной грамотой которого, как он полагал, было членство в партии большевиков. Дядя Миша был мобилизован в первые дни войны 1941 года и счастливо прошёл всю войну с немцами в чине лейтенанта и капитана батареи полевых орудий, а звание майора получил только в конце 1944 года. Полевые орудия находились на линии фронта или были удалены от неё всего на один-два километра. За время боёв несколько раз сменились все пушки и весь личный состав солдат и сержантов его части, а дядя Миша не получил ни одного серьёзного ранения, а только две контузии и послевоенную язву двенадцатиперстной кишки. Его мама (моя бабушка) объясняла это своими молитвами.

В начале 1941 года Советский Союз уже подготовился к нападению на своих немецких конкурентов в борьбе за мировое господство идей национал-социализма и власти над людьми. Пять миллионов человек составляли только первый эшелон пушечного мяса при готовности быстро бросить в бой дополнительные десятки миллионов послушных и очень дешёвых (по сравнению с Европой и Америкой) солдат. Собственная холуйская пропаганда и угодливые генералы убедили царя Иосифа (как до этого царя Николая Второго) в его военно-стратегической мудрости, в достоинствах табунов Красной кавалерии, и мощности русских штыковых атак.

Для того чтобы хорошо разогнаться при наступлении и обмануть противника, по приказу Иосифа-стратега войска Красной Армии отошли от границ вглубь страны, а пограничникам было велено не поддаваться на провокации и не стрелять. Однако враг (почему-то он всегда «коварный») стянул свои войска к границе и сообщил на весь мир по радио и в листовках для русских, что Германия упреждает агрессию Советов и начинает с ними войну с трёх часов утра. За первые шесть часов войны, пока никто не решался разбудить поздно просыпающегося царя Иосифа, а главные генералы редактировали тексты не то наступательных, не то оборонительных приказов для воспетой в песнях непобедимой и легендарной Красной Армии, она была разгромлена. Уцелевшие после 80 %-ной чистки и вновь назначенные командиры поначалу больше, чем немцев, боялись принятия собственных решений.

Недавно отмобилизованное войско из пяти миллионов солдат резервистов и неопытных командиров было ввергнуто в хаос. Немцы наступали клиньями. Разрезав на большие, а затем на малые куски огромную территорию, немцы потом брали в плен или уничтожали почти не сопротивлявшиеся и потерявшие управление подразделения Красной Армии – от отдельных групп до целых дивизий и армий. Бегство Красной Армии шло по всему тысячекилометровому фронту. На всем колоссальном пространстве от западной границы СССР до кривой линии Ленинград – Москва – Ростов-на-Дону образовалась ячеистая структура, где внутри меняющихся географических границ этих ячеек оказывались обречённые красноармейцы. Они назывались «окруженцами». Границы ячеек состояли из более или менее частого пунктира передвигающихся немецких войсковых подразделений. Через пробелы вышеназванного пунктира и открытые на Восток горловины «котлов» пробирались к своим те, кто мог и хотел этого.

Дядя Миша в первые четыре месяца войны два раза выходил из военного немецкого окружения и нагонял части отступающей Красной Армии. При этом воинские подразделения и части справа и слева, сзади и спереди от него сдавались немцам в плен или разбегались кто куда. Каждый раз после выхода из окружения допрашивавший его офицер – «особист» не удивлялся личному решению дяди Миши идти к своим – ведь он был еврей. Удивлялись «особисты» тому, что он выходил из окружения вместе со своими солдатами. (Но наград за это не давали и в звании не повышали.) Особисты знали, что если офицер выходит из окружения вместе со своими солдатами, то это значит, что он не побывал в плену у немцев, и те его не завербовали, как шпиона. А сам дядя Миша не только помнил о своём еврействе, но и просто выполнял долг советского командира (как он его понимал) для себя самого и по отношению к вверенным ему солдатам.

Он мне рассказал свои правила. Их было три. Первое – он делил свой офицерский паёк между солдатами. Особенно они ценили папиросы и печенье, которые давались только офицерам, хотя на каждого солдата приходилось по одной папиросе и одному печенью. Второе правило – он подменял у пушек раненых или убитых солдат, поднося снаряды или заряжая пушки. Когда надо, он вместе со всеми