Княжич - Алексей Янов

О смоленских церквах можно говорить еще долго, в городе их насчитывалось около двухсот! В основном, конечно, они были деревянные, каменных храмов было только двадцать шесть штук. «Частные» – дворовые или вотчинные церквушки, построенные в подворьях зажиточных горожан, за явным преимуществом преобладали над «общественными» приходскими церквами.

Но что-то я отвлекся! Пока крутил любопытной головой в разные стороны, Изяслав Мстиславич лихо взобрался на специально предназначенный для публичных выступлений помост. Некогда, «в прошлой жизни», этот парапет был высоким теремным крыльцом, теперь же он оказался перепрофилирован в трибуну. Сами теремные хоромы по-прежнему своими крытыми резными деревянными галереями соединялись со зданием церкви Иоанна Богослова, создавая на фоне выступающего поистине одухотворенный, величественный антураж.

Дружинники, по знаку князя, «вздернули» меня на постамент и расположили по его правую руку. Изяслав Мстиславич нервно выдохнул, глубоко вдохнул и начал громко, зажигательно ораторствовать с подобающей случаю речью. В своем выступлении он обвинил полочан во всех смертных грехах, если исходить из его слов, даже недавний мор и глад были не чем иным, как происками погрязших в грехопадении соседей во главе с их князем, совсем не чтившим заветы предков. Потом на недовольные выкрики купцов о распоясавшихся немецких купчинах князь прошелся и по немцам крепким словом, пообещав прижать тех к ногтю, выплатить смоленским купцам все понесенные ими от действий немцев убытки, да и вообще заставить их твердо соблюдать «Смоленскую торговую правду».

Популистские речи князя были встречены «на ура», вернее «на слава». По окончании сего мероприятия смоленский епископ – владыка Алексий – всех благословил и распустил народ по домам, отмечать знаменательное событие – возвращение блудного князя.

По Большой проезжей дороге, тянущейся параллельно течению Днепра, мы с князем и его дружиной выехали с Вечевой площади. Переправились по мосту через речку Чуриловку, миновали стоящую в устье Чуриловки Кирилловскую церковь и окружающую ее поселение Чуриловской слободы и прямиком направились к Свирской горе, располагавшейся западней, между Смоленском и хорошо укрепленным Смядынским монастырем.

Первоначальный княжеский детинец в историческом центре города на Соборной горе, как уже выше говорилось, в 1150 году прихватизировала церковь, «выцарапав» его из рук Мономахова внука – Ростислава Мстиславича – родоначальника династии Ростиславичей, к которой принадлежали все без исключения смоленские князья. Сын «ограбленного» церковью князя, Роман Ростиславич, свой двор разместил за окольным городом, к востоку от устья реки Чуриловки. Там же была воздвигнута церковь Иоанна Богослова. Но и эта территория вскоре перешла под юрисдикцию кончанской администрации Смоленска. Этому акту предшествовала борьба княжеской и кончанской администраций, которая подчас выливалась в вооруженные столкновения. Противоречия начались еще при жизни Романа Ростиславича, который «многие досады прия от смолян». С особой силой они разгорелись после его смерти. После смерти Романа в 1180 году его брат Давид Ростиславич переносит свой двор еще западнее, на Свирскую гору, ближе к Смядыни. После этого возводит свою дворцовую церковь во имя Михаила Архангела (Свирскую). А на территории бывшей княжеской резиденции были воздвигнуты новые городские укрепления, которые в дальнейшем получили наименование Пятницкого острога, так как примыкали к Пятницкому концу и находились вместе с входящей в них территорией под его юрисдикцией. Общая протяженность оборонительной линии Пятницкого острога ориентировочно достигала 1,6 километра.

Сразу за речкой Чуриловкой на Свирской горе стоял княжеский детинец вместе с дворцовым храмом Михаила Архангела. К воротам во главе своего воинства подъехал Изяслав Мстиславич, встречающая его толпа расступилась. Артемий Астафьевич – новый-старый смоленский посадник, руководивший городом еще при Изяславе, но смещенный Святославом, во главе с другими смоленскими боярами приветствовал князя.

Изяслав Мстиславич резко осадил коня, соскочив на землю. Бояре, поснимав свои горлатые шапки, склонили перед князем головы.

– Здравствуйте, господа бояре и люд честной! – произнес князь звенящим от счастья голосом. – Как вы тут без меня жили-поживали?

– Благодарствуем, княже, за добрые слова! Спасибо, княже, за твою заботу! Туго без тебя всем нам пришлось! Дай бог тебе здоровья! – разразились ответными приветствиями вятшие люди столицы.

– Ну, тогда прошу всех вас к себе в гости, на пир честной!

Обросшие бородами лица громко согласились, и под восторженные возгласы все вместе настропалились в терем.

Князь ликовал! Не зря спешил он в Смоленск. Народ смоленский был счастлив его видеть. Другому князю теперь здесь делать нечего. По праву вернулось ему его родовое наследство. А брат Святослав, получив урок, теперь будет сидеть в своем Полоцке и носа сюда не казать!

Изяслав Мстиславич уже прикидывал в уме, как начнет править в Смоленске. Первым делом он уберет с глаз долой всех Святославовых людей. Впрочем, полоцких прихвостней в Смоленске почти и не осталось: они либо подались в бега вместе со своим князем, либо уехали в свои вотчины, а те, что все же остались в городе, сейчас сидели в своих дворах тише воды, ниже травы. Но если они вдруг высунутся, то он их мигом укоротит на голову. Отымет у самых наглых и отъявленных переметчиков все то, что им щедро раздарил Святослав. И отдаст землю верным боярам и дружинникам. Остальных бояр тоже надо слегка умаслить, бросив и им по куску. Эти бородачи, словно скользкие слизни, уже сейчас заглядывают ему в рот и скоро начнут выпрашивать для себя новые подачки.

С высоко поднятой головой шел Изяслав по коридорам своего старого терема. Оставленная Святославом челядь при виде своего возвратившегося князя валилась на колени. А за своей спиной князь то и дело слышал угодливые, до тошноты, голоса смоленских бояр.

– За тобой, Изяслав Мстиславич, теперь будем как за каменной стеной!

– Не посрамим твой славный род!

– На нас положись, княже, в беде не оставим…

Вместе с князем вся шумная толпа ввалилась в терем. В этом деревянном дворце уже вовсю кипела не только социальная жизнь, но и кулинарная – в неимоверных количествах готовилась пища, по случаю возвращения князя затевался грандиозный пир.

В гриднице для всех желающих место не нашлось, здесь разместились только дружинники, наибольшие бояре, городская верхушка, остальные гости довольствовались размещением в сенях. Все стены и потолок помещения были закопчены непрерывно чадящими факелами, или «витнями» как их здесь называли, потому что они были свиты из смоляной пеньки. Столы «заливало» вином и медом, слуги разносили огромные блюда с мясом и дичью. Что меня удивило, так это присутствие на пиру в большом количестве жен и иных лиц женского пола, пришедших на пир со своими мужчинами, и это помимо крутившихся рядом с дружинниками дворцовых сенных девок.

Я сидел за столом по правую руку от Изяслава Мстиславича, первый голод был утолен, бокалы с вином пошли гулять по кругу, а некоторые уже успевшие наклюкаться дружинники принялись угощать друг друга пищей, швыряясь ей через весь стол.