175 дней на счастье - Зина Кузнецова

фонаря до скамейки доходил едва-едва, все-таки кое-что Леля разглядела. Женщине было за тридцать, из-под шапки выглядывали светлые волоски, а около правого уголка губ была тоненькая складочка, будто от улыбки.

Около них кто-то остановился:

– Мам, все в порядке?

Леле голос показался знакомым. Она подняла глаза и увидела запыхавшегося Илью. Это, ей подумалось, первый раз, когда она видит его взволнованным, а не сдержанным. Через секунду, получив от мамы заверения, что она в порядке благодаря этой милой девушке (взмах в сторону Лели), Илья перевел взгляд на нее.

– Привет, – сказал он растерянно.

– Привет, да.

Леля отступила подальше от фонаря, чтобы он не мог рассмотреть ее лицо без макияжа.

Они молчали, казалось, вечность.

– Спасибо за то, что помогла, не прошла мимо.

– А вы знакомы, получается? – спросил Алена Александровна.

– Она новенькая у нас.

– Да? Надо же, а я ее совсем другой представляла.

Леле стало обидно: она догадывалась, что именно Илья мог наговорить про нее в семье.

– Мам, можешь идти? – спохватился Илья. – Давай я помогу встать.

– Всего хорошего, – Леля направилась в сторону дома.

– Подожди, – сказала женщина, – как я тебя одну отпущу? Пойдем с нами, Илюша тебя потом проводит. Мы же живем рядом, вот наш дом! – И она показала на многоэтажку через дорогу.

Леля помотала головой:

– Да не нужно, я тоже живу недалеко. И я с Филей.

– И все-таки мне так будет спокойнее.

Леля хотела снова отказаться, но увидела, как Алена Александровна положила руку на живот и поджала губы, видимо, стараясь собраться с силами, чтобы дойти до дома, и решила не гнуть свою линию:

– Хорошо, давайте я возьму вас под другую руку.

Если добежать от набережной до многоэтажки через дорогу можно было за пять минут, то с мамой Ильи это заняло не меньше получаса. Она шла очень медленно, едва передвигая ногами из-за слабости, и часто просила остановиться, чтобы передохнуть. Когда они наконец дошли до подъезда, Илья зашел в дом, чтобы помочь маме попасть в квартиру, а Леля осталась стоять внизу, перепрыгивая с ноги на ногу от пробирающего до костей слякотного холодного ветра. Филя ткнулся ей носом в ногу, как бы спрашивая, сколько можно круги наматывать. Леля наклонилась к нему и почесала за ушком, когда краем глаза увидела, как двери подъезда открылись и вышел Илья.

– Можем идти, – так же спокойно, как и обычно, сказал он, а потом с интересом посмотрел на Филю: – Можно его погладить?

– Можно.

Илья присел на корточки, задев локтем колени Лели, отчего она смутилась, и с улыбкой потрепал собаку по макушке.

До Лелиного дома шли молча. Леля, пряча ненакрашенное лицо, смотрела в основном под ноги, а Илья, непонятно почему, – в небо. Пока добрались, молчание вымотало ее больше, чем долгая и веселая вечеринка. Илья повернулся к Леле и внимательно вгляделся в ее лицо. Леле захотелось съежиться: без косметики она чувствовала себя слишком уязвимой.

– Я тебя сначала не узнал на набережной, – сказал он, – какая-то ты другая.

– Какая?

Илья пожал плечами и снова отвернулся.

– Спасибо, что проводил. Видишь, я не всегда грублю.

Илья кивнул, думая о своем. Леля постояла немного рядом с ним и, дав знак Филе, направилась к дому. У двери ей захотелось обернуться и еще раз оглядеть Илью, чтобы убедиться, что он не мираж и не призрак, что вот такой, каким она узнала его сегодня, он настоящий, но она не стала, боясь, что он заметит ее порыв.

13

Утром Леля проснулась, чувствуя в себе решимость поговорить с отцом о ситуации на заводе, но, когда она вышла из комнаты, Андрей Петрович уже накидывал пальто в прихожей.

– Опять так рано?.. – расстроилась Леля.

– Работа, – коротко ответил папа.

– А если я завтракать не буду, ты меня подкинешь?

Андрей Петрович бросил взгляд на часы и кивнул:

– Быстрее.

В прихожей появилась тетя Таня в переднике.

– Как это завтракать не будешь! Для кого я готовлю, дорогие мои? Андрей? Леля!

Андрей Петрович раздраженно вздохнул и вышел из дома.

– Ну вот, – расстроилась тетя Таня.

– Извините нас, – стараясь скрыть раздражение из-за лишней суеты тети Тани, сказала Леля, всовывая ноги в ботинки.

В машине папа долго говорил по телефону со своим замом, поэтому Леля не могла ни о чем спросить, хотя уже из того, что слышала, кое-что начинала понимать. До школы они доехали быстрее, чем разговор закончился, и Леля, не решаясь отвлекать заведенного и уставшего уже с утра папу, вышла из машины.

На ступеньках, как и всегда, она заметила одноклассников. Леля помахала Але, а та в ответ – нет. Наверное, не увидела. Чем ближе Леля подходила к ребятам, тем отчетливее видела цепкие, колючие взгляды не только своих одноклассников, но и некоторых других школьников, с которыми никогда не была знакома.

В кармане брякнул телефон. Леля достала его и опустила глаза в экран. Мама что-то написала. Леля как раз хотела прочитать, когда кто-то так мотнул ее ладонь, что телефон с громким треском приземлился прямо на асфальт экраном вниз.

Леля подняла голову в изумлении. Перед ней стояла Лера. Четкий и острый срез ее каре трепал ветер. Лера смотрела с такой искренней злобой, что даже не верилось, что такая может уместиться внутри шестнадцатилетней девочки. За ней стояла Маша. А еще чуть дальше заплаканная Катя была окружена другими ребятами. Леля не увидела среди них Илью, хотя не могла себе объяснить, зачем искала его.

– Катиного отца и еще десять человек вчера сократили, – сказала Лера. – Где им теперь тут работу искать? До того как твоего отца назначили, у нас все было – она сделала шаг вперед, наступив на телефон грязным мокрым ботинком, – нормально. А он все разваливает.

– Завод государственный, – сказала Леля, – папа только выполняет свою работу.

– До него все было хорошо.

– Это жизнь, так бывает. Никто не обязан с нежностью относиться к чувствам работников. Каждый должен уметь сам о себе позаботиться.

Лера хохотнула:

– Ну ты и тварь! А какие речи на обеде задвигала: «Папа добрый и хороший, он сделает выгодно для всех».

И вдруг она плюнула Леле прямо в лицо и ушла, а за ней Маша, которая ничего не сказала только потому, что Лера сумела выразить все ее чувства. Опешившая сначала от неожиданности, а потом от бурлящей злобы, которая сковала все движения, Леля наблюдала за тем, как одноклассники заходят в школу, молчаливо поддерживая Леру.

Трясясь от ненависти и унижения, Леля присела, чтобы поднять телефон. Экран, как лед на луже, треснул даже под защитным стеклом. Но,