Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #3 - Вадим Булаев

Попросив Иванова подождать его на остановке, Юрий спокойно вернулся на территорию части, где доложил о странном человеке наблюдавшему за ними по монитору охраннику. Пока рассказывал — подошли и другие надсмотрщики, вызванные бдительным одноногим, однако Серёги, к тому времени, уже и след простыл, а догонять его команды не было.

Дождавшись, пока все обсудят новость и разойдутся, Юра, мысленно перекрестясь, улучил момент и треснул вредного одноногого по затылку, а потом, кое-как его связав, выскользнул за ворота и стремглав понёсся за ушедшим в снегопад бывшим инспектором.

— Бога молил, — говорил он, блестя глазами, — чтобы вы не бросили меня, не уехали... Тогда мне конец был бы... Тогда бы всё...

Серёге от этих слов стало стыдно — именно так он и планировал поступить, да, наверное, и поступил бы, не затормози перед ними автобус. Однако не признаваться же в этом...

— Нормально, — уставившись в окно и стараясь не встречаться взглядом с собеседником, бросил парень. — Все мы живые люди... — и поспешил перевести разговор на другую тему. — Родне позвонить хочешь?

Мужичок потупился, зашмыгал носом. Со стороны казалось, что он попросту стесняется попросить об этой услуге. Ничего, это поправимо.

— Держи, — Иванов великодушно протянул свой смартфон Юрию. — Позвони, скажи, что живой.

— Не могу, — глухо признался тот. — Номеров не помню. Все в своём телефоне держал, зубрить ленился... А телефон я того... по запальчивости... ещё когда с вышками работал.

— Понятно, — только и смог протянуть бывший инспектор, с ужасом осознавая, что он и сам не помнит ни одного номера близких ему людей. Всё на звонилку свою надеется, на все эти «облачные» сервисы. «Нет, обязательно нужно выучить, мало ли что» — дал он себе сходу обещание и даже срок установил — два дня.

***

Из-за ещё больше усилившегося снегопада и практически нулевой видимости, автобус стал ехать совсем уж медленно — не более двадцати километров в час. Большинство пассажиров дремало, остальные клевали носами или лениво, сонно вели разговоры ни о чём. Метель убаюкивала даже в тёплом салоне.

Иванов от нечего делать снова посмотрел прогноз погоды на экране смартфона — солнечно. Но не успел он в очередной раз помянуть метеорологов, как медленно, по черепашьи перезагружающийся сайт выдал вместо солнышка большую снежинку с невинной подписью про ожидаемые снегопады, перемежаемые порывами ветра и гололедицей.

Зло хмыкнув и спрятав аппарат обратно, Серёга спросил у мужичка:

— И много вас там таких бедолаг?

Интерес был, по сути, праздный. При всей муторности ситуации у бывшего инспектора вполне хватало опыта понимать, что заяви он сейчас в полицию о незаконном лишении свободы, подними шумиху — дело кончится пшиком. До истинных хозяев не дотянутся, работяги — почти всегда забитые и не имеющие своего мнения — свидетельствовать не станут, мотивируя извечным: «Ну его. По судам потом затаскают». К тому же, более чем наверняка у подавляющего большинства невольников документов нет, и идентифицировать их для перевода в статус свидетелей — дело нудное и малоперспективное. Вербовщики дело своё туго знают — на такие вот «производства» отбирают людей с пониманием: из тех, кому перед законом лишний раз светиться неохота и нрава смирного. Ну а сильно умных и активных на месте успокаивают, через голодуху, непосильный труд и скотские условия содержания.

Охрана тоже отмолчится — им предъявлять, по сути, нечего. Да, ходили, да, имущество охраняли. Рабочие? А мы при чём? Мы к ним отношения не имеем, наше дело — материальные ценности.

Так дело и распадётся. Разве что местное полицейское начальство негласно по шапке получит за то, что допустили такой беспредел — да и то не факт. Однако если оно в доле — то переживут, перетерпят и сгладят углы в нужных местах. Не зря же местечковые боссы с большими звёздами свои проценты с темы получают? Времена, когда людям в погонах платили просто так, чтобы не замечали — давно закончились. Сейчас все между собой повязаны, на диктофоны записаны, на камеры сняты. Потому и будут стараться от чистого сердца; не за страх, а за совесть.

— Человек двадцать пять — тридцать, — прервал Юрий раздумья Иванова. — Смотря как считать. Если по головам — то тридцать. Если по положению — то двадцать пять. Те пятеро — они к охране поближе. Ну, я говорил... Если считать по желанию смыться — то девять. Оставшиеся, — он на всякий случай принялся загибать пальцы, помогая себе не сбиться, — шестнадцать. Весну ждут. Но подорвут с места вряд ли, — тут мужичок грустно вздохнул. — Изломанные они.

— Изломанные? — переспросил Серёга, не до конца понимая смысл, вложенный беглецом в это слово. — Что ты имеешь ввиду?

Собеседник потёр щёку, поёжился, помрачнел:

— Воля в них умерла. Иные уже там по два года живут. Всего боятся...

— И все такие, как ты, перекати — поле?

— Да. Кто откуда, но местных нет...

— А хозяева кто? — спросил Иванов, чтобы хоть что-то спросить. Чувствовал, что если сейчас замолчать, то будет ещё хуже, гадостней от услышанного, словно оно в нём вариться начнёт против его воли. Всё как он и думал...

Мужичок пожал плечами.

— Не знаю. На больших тойотах ездят. Бывают от силы раза три в месяц. Табличку у ворот приделали — общество ветеранов каких-то там служб. Одни заглавные буквы... Да только какие они ветераны? Сволочи и мироеды! А табличками прикрываются... Ещё орут много и с нами не разговаривают. Я как-то хотел таблеток попросить от головы, ну, чтобы разрешили выдать — так даже не глянули в мою сторону, будто я и не человек вовсе.

Почему-то верилось...

— И чем вы там, кроме макарон, занимаетесь? — бывший инспектор смотрел в окно, на снег и головы к собеседнику не поворачивал.

— Всем. В сезон — кольца бетонные делаем, заборы наборные опять же, из бетона, плитку всякую, тротуарную... Хватает работы. По зиме — сахар перефасовываем...

— Зачем? — Сергей не удержался, перебил Юрия.

— Так в мешках он сухой, в чистом весе, — не меняя интонации и не удивляясь, спокойно разъяснил тот. — А если его расфасовать по пакетам и увлажнить — до двадцати процентов в весе прибавляет. Была тонна — стала тонна двести. Ну и не досыпали, конечно, понемногу в каждый килограмм. Всё одно перевешивать никто не станет. Сахарок по сельмагам разойдётся, где его под запись разберут и быстренько используют по назначению. Верное дело, каждый день по машине в развоз отправляли. Только эту работу ещё заслужить надо. И сытый сидишь, и в тепле — почти счастье. Я, лично, не был. Я только на макаронах чуть-чуть, а, в основном, казармы за внутренним забором разбирал. По весне кирпичи, плиты, всякие балки тоже продадут куда-нибудь. Знающие люди говорят — на этой теме озолотиться можно.

Автобус тряхнуло на невидимой кочке, и беглец поморщился.

— Язык прикусил, — пожаловался он, чуть шепелявя.

Сергей понятливо кивнул и больше с расспросами не лез, лишь сказал напоследок: