Комендантский год - Александр Тамоников

- Ну привет, - сказал тот человек, что был напротив. - Как дела, куда направляемся? Полюбуйтесь, мужики, до чего обнаглели эти гады. Разгуливают как по аллеи, ничего не боятся, словно тут парк культуры и отдыха, а мы для них стало быть пустое место.

- Да в расход их, Гена! - проворчал его товарищ. - Нечего с ними валандаться, это же офицер полиции, да явно не местный – пришлый. Разбираться что ли будем?

- То-то и оно, что не местный.

На Вадима почти вплотную наехал паренёк с роскошным казачьем чубом, на затылке приплюснутая папаха, одет в брезентовый, плотно подогнанный комбинезон.

- Был бы он тут лишний и разговора не возникло бы. Я бы его сразу положил. Эй уважаемый, откуда будете? Как оказались в наших палестинках? Все такое, грязные вы какие-то, оборванные. Из какой задницы, позвольте спросить, вылезли? Обидел вас кто-то? В Локоть направляетесь, искать поддержки и защиты у собратьев по разуму?

- А вы кто такие? - хмуро пробормотал Вадим.

- Мы такие, какие надо, - отрезал парень. - Вот смотрю я на них, товарищи, не могу отделаться от мысли, что это наши пациенты и надо их кончать. С другой стороны любопытно ведь: какого хрена они тут оказались. Может знают, что интересное, товарищу Задорожному будет крайне любопытно это услышать. Так что выбора у нас нет - надо гнать овец на базу. Не хочется конечно, такой денёк был замечательный.

- Слушай, болтун, - начал Зорин. - Так мы ещё и хрюкаем.

- Ладно, сам напросился, - парень вскинул автомат, ударил прикладом в лоб - искры брызнули из глаз Вадима, он закачался, расставил ноги, чтобы не упасть, но всё же повалился на землю. Над ним выросл силуэт в дурацкой папахе.

- Хочешь знать кто мы такие, дерьмо фашистское? Так слушай… - голос парня звенел. - С тобой говорит Ермаков Геннадий Сергеевич, начальник разведки партизанского соединения товарища Задорожного! Запомни эту фамилию, сука! Именно этот человек прислонит тебя к стенке, выбьет из тебя твои предательские мозги, - партизан опять занес над головой приклад.

- Эй Гена, не дури! - осадил его товарищ. - Хочешь пристрелить - другое дело, а если на базу собрался доставить, то на себе тащить прикажешь?

- Твоя правда, товарищ Кобылин, - паренёк помялся для порядка, опустил приклад. - Повезло тебе сегодня. Эй, господин полицай, ты жив ещё? - партизан опустился на колени и принялся с силой хлестать Вадима по щекам. – Подъём, скотина! Вставать пора, на зарядку становись. Иващенко, Кобылин хватайте его, Сухов тебе баба, ты клювом не щелкай, а то сбежит.

Ржали партизаны оказавшиеся далеко не белыми пушистыми, мычала Алевтина, рот который был заткнут кляпом, земля уплывала из под ног Зорина, сознание брыкалось, его куда-то гнали, пинали по заднице, отвешивали тумаки.

Путь был неблизкий, ориентиры в голове Вадима не задержались. Партизаны волокли добычу в самую чащу, шли не по прямой, а каким-то загогулинами, дважды переправлялись через мелкие речушки, несколько раз делали привалы. Алевтину они милостиво избавили от кляпа, она надрывно кашляла. Рослый, седоватый партизан, по фамилии Кобылин хитро переглянулся с товарищами, затянулся самокруткой с вонючей махоркой и резко выдохнул струю дыма ей в лицо. Женщина очнулась, замотала головой, приступ работы сотряс худое тело. Потешался Сухов - жилистый мужик со шрамом на глазу, хихикал невзрачные неприметный Иващенко, Гена Ермаков – осанистый, молодцеватый парень поедал глазами Зорина, загадочно ухмылялся. Руки Вадима были связаны за спиной - это доставляло ему изрядное неудобство, особенно во время ходьбы, балансировать было нечем, ноги двигались как ходули, он постоянно падал, извивался, чтобы встать, просил перевязать перед собой, но получал в ответ только тычки.

Путь до базы растянулся на час, со всех сторон вздымалось глухая чаща, корни неприхотливой осины заплетались, цеплялись за сапоги, а между гущами растительности имелись почти незаметные тропки. Впереди возник глубокий овраг, раздвинулись заросли хвоща вьющегося по земле, он прикрывал ступени вырытые в склоне. Из под земли вырос человек в маскировочном облачении, на вид типичный леший.

- Всё нормально, Гена? - спросил он. - Кого это вытащите? Ух ты, бабой обзавелись! Славно прошёл разведывательный поиск, да Гена?

- Это не баба, а брак, - буркнул Ермаков. - К ней даже прикасаться противно.

Алевтина покорно брела со связанными руками, её не били, хотя и не особо упражнялись в галантности. Женщина пришла в себя иногда бросала на Вадима выразительные взгляды.

«А ведь молодцом держится, - уважительно думал Зорин. – Помалкивает, терпит. Другая давно разоралась бы, мол, что вы себе позволяете? Мы проводим секретную операцию. Неужели на наших лицах ничего такого не написано?».

Партизаны были явно не ряженые, не из банды Арсения: звёздочек и красных лент на головных уборах они не носили, но по отдельным репликам выстраивалось у Вадима такое представление.

Узкая тропка привела к оврагу с утопленной падью, лог сгладился, возникла база, скрывающаяся под сенью деревьев с роскошными кронами. Здесь были дощатые бревенчатые постройки, замаскированные сетками, поленница с дровами, баня, немецкая полевая кухня в яме со ступенями. Партизаны прогнали пленников через всю территорию, на них с интересом поглядывали люди, одетые кто во что, подняла голову женщина в платочке, чистившая картошку рядом с кухней, проводила глазами процессию, крепкий пожилой мужчина с окладистой бородой лихо колол берёзовые чурки, он был изрядно в годах, но силы ему ещё хватало. На лавочке, сбитой из горбыля, курил молодой партизан в очках, проблемы со зрением не мешали ему иметь хорошую мускулатуру, но в этот час он её не использовал, задумчиво смотрел как летят щепки.

- Курицын, побойся бога, - заявил Ермаков. - Дед Касьян втрое тебя старше, забери у него топор, пусть отдохнёт человек.

- Предлагал, - ответил очкарик. - Не хочет, говорит, что сам молод и горяч. А я с ним драться из-за топора буду? Так мне же обухом и прилетит. Гиена проходи, не до тебя детка.

Касьян вонзил топор в чурку, вытер рукавом мокрый лоб:

- Кого это ты подобрал?

- Да вот, гуляли господа, - ответил партизан. – Дама с кавалером, так сказать. В общем, что было, то и подобрал, разбираться будем.

- А что на месте не шлёпнули? - осведомился очкарик. - Они нам зачем, солить? Тащат в дом всякое дерьмо, Гена.

Партизан выбросил окурок и поднялся, хрустнув коленными суставами.

- Слышь, дед Касьян, не надоело ещё выделываться? Давай сюда топор.

За спиной скандалили партизаны, смелая женщина управлялась с картошкой, у крыльца дощатой избы возились люди, сгружали с телеги какие-то мешки, слышалась весёлая брань.

- Эй, Ермаков! Кого там опять добыл? - закричал розовощёкий партизан. - Давай их сюда, нам нужна грубая тягловая сила.

База оказалась довольно разбросанной поскрипывали дощатые мостки, переброшенные через овраг, показались землянки, увенчанные трубами буржуек. Любопытные партизаны глазели как их товарищи кантуют пленников вниз по лестнице к дощатой двери.