Полночные узы - Лара Эдриан

Тесс чувствовала себя обманщицей: во-первых, она появиласьна этой вечеринке в качестве девушки Бена, коей не являлась, а во-вторых, онане принадлежала к числу покровителей музея. Бен в большей степени, нежели она,вписывался в это общество. Он родился и вырос в Бостоне, среди музеев итеатров. А Тесс воспитывалась в атмосфере провинциальных ярмарок и захудалыхкинотеатров. Ее познания в искусстве были довольно скромными, и безотчетнаялюбовь к скульптуре стала для Тесс спасением, особенно в те трудные дни, когдаона еще жила в родном Иллинойсе.

В то время она была совсем другим человеком. Тереза ДонКалвер кое-что знала об обманщиках. Ее отчим позаботился об этом. Внешне онказался идеальным: успешный, добрый, высокоморальный. Но в действительноститаковым не являлся. Он умер около десяти лет назад. Мать, довольно чужой дляТесс человек, не так давно тоже умерла. А Тесс девять лет назад покинула роднойдом и рассталась со своим печальным прошлым.

Если бы только можно было так же легко расстаться и со всемивоспоминаниями о нем.

Забыть то ужасное, что она сделала...

Тесс сосредоточилась на прекрасных линиях Эндимиона. Онапогрузилась в созерцание терракотовой скульптуры восемнадцатого столетия, ивдруг волосы у нее на затылке зашевелились. Тесс обдало жаром. Она в смятенииоглянулась. За спиной — никого. Блондинки, перемывавшие косточки своимподругам, успели переместиться к следующему шедевру, и возле спрятанного застеклом Эндимиона стояла она одна.

Тесс вновь обратила взор на скульптуру в надежде, чтоизвечная красота искусства развеет ее тревоги и унесет в мир покоя исовершенства.

— Изысканно.

Низкий голос с легким приятным акцентом заставил Тессвздрогнуть и поднять голову. По другую сторону стеклянной витрины стоялмужчина. Глаза цвета виски в обрамлении густых черных ресниц смотрели прямо нанее.

Мужчина был высоким, около шести с половиной футов, и оченьсуровым, почти угрожающим на вид. Он казался олицетворением мрака — брюнет ивесь в черном: трикотажная рубашка, кожаная куртка, байкерские штаны, ботинки.

Несмотря на то что одежда мужчины не соответствовала месту ивремени, он держался с такой уверенностью, будто все здесь принадлежало ему. Онпривлек к себе всеобщее внимание, на него глазели, но не с презрением илиосуждением, а с уважением, которое невольно почувствовала и Тесс.

Осознав, что она, как и все, слишком долго таращится нанезнакомца, Тесс перевела взгляд на Эндимиона.

— Да... да, он прекрасен, — пробормотала она, надеясь, чтоее смущение останется для него незамеченным.

Непонятно из-за чего, сердце учащенно забилось, а в областисонной артерии снова появилась странная покалывающая боль. Тесс потерла шею, нонеприятное ощущение только усилилось, казалось, кровь закипает. Тесснервничала, ей не хватало воздуха. Она попыталась было перейти к другому экспонату,но мужчина, обойдя витрину, преградил ей путь.

— Корнаккини — великий мастер, — сказал он, вернее,проурчал, словно сытый тигр. — Я знаю не все его работы, но мои родители — мыжили в Италии — были большими ценителями искусства.

Итальянец. Теперь понятно, откуда такой приятный акцент.Поскольку Тесс не удалось незаметно ускользнуть, она вежливо кивнула испросила:

— Вы давно в Штатах?

— Да. — Улыбка тронула его чувственные губы. — Я здесь ужеочень давно. Меня зовут Данте, — добавил он и протянул руку.

— Тесс. — Она едва не вскрикнула, когда их ладонисоприкоснулись: Тесс словно током ударило.

Мужчина был великолепен.

Его отличала не слащавая привлекательность моделей, асуровая мужская красота — тяжелый подбородок, резко очерченные скулы. И ещеполные чувственные губы. Именное такую греховную мужскую красоту скульпторыстремились запечатлеть в мраморе и глине. У незнакомца был лишь один изъян —горбинка на носу.

«Боксер?» — подумала Тесс, начиная терять к нему интерес. Ейне нравились мужчины, привыкшие иметь дело с насилием, даже если они имели видпадших ангелов.

— Желаю приятно провести время. — Тесс мило улыбнулась иповернулась, чтобы уйти.

— Подожди. Почему ты убегаешь? — Он дотронулся до плечаТесс. Всего лишь мимолетное прикосновение, но оно заставило ее замереть наместе,— Ты меня боишься, Тесс?

— Нет,— Какой странный вопрос. — А что, должна?

Искорка мелькнула в его глазах и тут же погасла.

— Нет. Я этого не хочу. Я хочу, чтобы ты осталась, Тесс.

Он несколько раз повторил ее имя, и тревога почему-тоотступила.

— Понимаешь... я... э... здесь не одна, — выпалила Тесспервое, что пришло в голову.

— С бойфрендом? — спросил он и пристально посмотрел сквозьтолпу в сторону бара, куда удалился Бен. — Ты не хочешь, чтобы он вернулся иувидел, что мы разговариваем?

Это было смешно. Бен не имел никаких прав на нее, и дажеесли бы их отношения продолжались, она не позволила бы ему контролировать себянастолько, чтобы запрещать разговаривать с другим мужчиной. А с Данте онитолько разговаривали, хотя, к ее удивлению, это казалось очень интимным и каким-тозапретным.

У Тесс появилось ощущение опасности. Несмотря на то что онадавно научилась быть бдительной и осторожной с мужчинами, Тесс не могласопротивляться магическому обаянию Данте. Ее влекло к нему. Не просто влекло —она чувствовала, что каким-то странным образом связана с ним.

Данте улыбнулся ей и медленно обошел витрину.

— «Спящий Эндимион», — прочитал он подпись под скульптуроймифологического пастушка. — Как ты думаешь, Тесс, что ему снится?

— А разве ты не знаешь этот миф? — Чуть тряхнув головой,сама того не осознавая, Тесс начала приближаться к Данте. Она не моглаостановиться, пока не встала рядом с ним, и теперь они вместе смотрели наскульптуру, их плечи и руки невольно соприкасались. — Ему снится Селена.

— Греческая богиня Луны, — подхватил Данте, и от егоглубокого голоса ее пробрала дрожь. — Они были любовниками, Тесс?

Любовниками.

От этого слова теплая волна пробежала по ее телу. Дантепроизнес его почти небрежно, и все же Тесс показалось, что в нем был скрытыйсмысл, предназначавшийся только ей. И снова в сонной артерии застучала кровь,отзываясь на усилившееся сердцебиение. Тесс откашлялась, ощущая себя как-тостранно, по-новому.

— Эндимион был красивым пастушком, — наконец проговорилаона, вспоминая то немногое, что благодаря колледжу знала из древнегреческоймифологии. — А Селена, как ты правильно заметил, богиня Луны.

— Человек и бессмертная, — произнес Данте. Тесспочувствовала на себе его пронзительный взгляд,— Не лучший вариант, правда? Придетчас, и человек умрет.