Месть Фантомаса - Марсель Аллен

И в тот момент, когда он наклонился над темной водой Сены, его оглушил мощнейший удар в спину; вылетев со своего наблюдательного поста, журналист рухнул в воду.

— Эй, Дырявая Башка, так сколько тебе дали за сюртук и за костюм?

Человек, которого только что окликнули, начал копаться в карманах старого, грязного, в заплатах, костюма и после бесконечных поисков наконец выудил оттуда горсть монет и внимательно пересчитал.

— Семнадцать франков, мамаша Косоглазка.

Косоглазка нетерпеливо перебила его:

— Не то, я тебя спрашиваю, сколько за сюртук и сколько за костюм? Мне нужно это, чтобы вести свои записи, а также для того, чтобы знать, сколько я должна каждому из владельцев. Напряги свою память, Дырявая Башка!

Выслушав странную, как могло показаться со стороны, просьбу, человек тщетно напрягал свою память.

В конце концов он развел руками:

— Не знаю. Не могу вспомнить… Я, наверное, уже давно продал эти тряпки…

Мамаша Косоглазка безнадежно вздохнула:

— Давно! — пробормотала она. — Разрази меня гром, если это было больше двух часов назад… Эх, что с тебя возьмешь, — продолжала она, сострадательно глядя на жалкого малого, который выкладывал деньги на стол, — все знают, памяти у тебя ни на грош и ты тут же забываешь, что делал всего час назад…

— Да, — отозвался Дырявая Башка, — это верно…

— Ладно, — сказала мамаша Косоглазка, — не будем больше об этом…

Она протянула ему старую изорванную одежду, уже давно потерявшую свой вид, и приказала:

— Сходи, прицепи снаружи эту мантию академика. Сейчас только восемь часов, и у нас еще есть время, чтобы разобраться с нашим делом. Увидев эти шмотки на витрине, наши кореши поймут, что фараоны не рыщут поблизости и в дом можно входить без опаски…

На всякий случай мамаша Косоглазка подошла к порогу двери и быстрым взглядом окинула улицу: ничего подозрительного.

— Все в порядке, — проскрипела она, — впрочем, я была в этом уверена: шпики сегодня оставили нас в покое… Наверное, они все заняты делом Доллона. А, Дырявая Башка?

Возвращаясь в лавку, мамаша Косоглазка столкнулась со своим компаньоном, который, застыв на месте, благоговейно держал жалкое рубище, напыщенно названное одеждой академика.

— Чего ты ждешь?

— Ничего.

— Что тебе надо сделать с этим костюмом?

Дырявая Башка задумался.

— Я тебе сказала, — завопила мамаша Косоглазка, — повесить это снаружи лавки. Ты что, уже забыл?

— Нет, нет, — возразил Дырявая Башка, поспешив исполнить распоряжение хозяйки магазина.

— Ну и тип! — подумала мамаша Косоглазка, по-прежнему сжимая в кулаке вырученные семнадцать франков.

Каким образом Дырявая Башка вошел в отношения с мамашей Косоглазкой и дружками этой торговки подержанными вещами? Никто точно не мог этого сказать.

Однажды он появился в банде в жалком изношенном платье и начал нести какой-то бессвязный бред. Когда кто-либо шевелился, он повторял за ним его движения. Никто не сумел добиться от него, ни как его зовут, ни откуда он пришел: провалы памяти были поразительны и уже через час несчастный забывал, что он только что делал.

Это был бедный слабоумный человек, совершенно безобидный, всегда готовый оказать услугу, которому можно было дать, судя по виду, от сорока до семидесяти лет, точный его возраст определить было трудно, так как лишения и нищета лучше чем что-либо другое могут изменить внешность любого человека.

Столкнувшись с таким странным случаем, когда память совершенно не держит мысли человека, мамаша Косоглазка и ее друзья окрестили неизвестного, страдающего к тому же умственной отсталостью, «Дырявой Башкой».

Дырявая Башка вел себя ниже травы, тише воды, старался всем угодить и довольствовался тем, что ему давали.

Но вернемся к Косоглазке. Она держала на Часовой набережной, между мостом Пон-Нёф и улицей Арле, лавку, на которой висела вывеска: «Любитель редкостей».

Это громкое название никак не соответствовало внутреннему убранству магазина. На самом деле это была заурядная лавка старьевщика, представляющая собой склад самого разного хлама: от старой разбитой мебели до потрепанных лохмотьев, грудами валявшихся на полу.

За магазином, небольшой фасад которого смотрел прямо на спокойное течение Сены, располагалась задняя часть лавки, где как попало стояли убогое ложе мамаши Косоглазки, полусломанная плита, на которой она готовила себе пищу, и валялись те товары, для которых не нашлось места в передней части магазина.

Задняя часть лавки сообщалась с улицей Арле темным и узким коридором. Таким образом, хибара мамаши Косоглазки имела на самом деле два выхода, что было нелишним для такой бойкой бабенки, которая постоянно приковывала любопытство полиции и которая прятала у себя разного рода подозрительных незнакомцев, не имеющих крыши над головой.

В доме-магазине мамаши Косоглазки кроме двух комнат первого этажа был широкий и довольно глубокий погреб, к которому вела черная извилистая лестница, постоянно пропитанная влагой из-за соседства с рекой.

Ступив сюда, человек оказывался в жидкой грязи, хлюпающей под ногами, но, несмотря на это, погреб почти полностью был забит разного рода ящиками, тюками странной формы и другими, самыми разными предметами.

Лавка старьевщика включала, разумеется, и этот подвал, который, кроме того, что служил отличным тайником для вещей, представлял собой ценное убежище для тех, кто по тем или иным причинам скрывался от преследования полиции.

А мамаше Косоглазке уже приходилось иметь дело с полицией. Последняя встреча со стражами закона, самая серьезная, относилась еще к славным временам, когда в банде Цифр верховодил таинственный вожак Лупар, он же доктор Шалек. Мамаша Косоглазка, арестованная тогда в своем доме по улице Ла-Шарбоньер по обвинению в хранении денежных банкнот, украденных у посредника-виноторговца г-на Марсиаля, попала под суд, но благодаря ловкости адвоката отделалась двадцатью двумя месяцами тюрьмы…

Нисколько не исправленная наказанием, после выхода из тюрьмы Клермон мамаша Косоглазка, располагая некоторой суммой, припрятанной ею еще на воле, решила переселиться поближе к Дворцу Правосудия, где эти господа судят и осуждают бедных людей. Иногда она говаривала в шутку:

— Живя по соседству с красными мантиями, я, возможно, познакомлюсь с кем-нибудь из них и, кто знает, может, это когда-нибудь пригодится!

Но это соседство было, конечно, лишь предлогом, и мамаша Косоглазка по другим соображениям открывала на острове Сите лавку, выходящую на Часовую набережную и размещающуюся в ветхом домишке. Дело в том, что Косоглазка по-прежнему была связана с бандой Цифр, состав которой менялся по мере возвращения с каторги ее членов. В частности, с Бородой, выпущенным после трех лет тюрьмы под залог, который вместе с мамашей Косоглазкой подвизался в обществе контрабандистов и фальшивомонетчиков, чьи дела успешно процветали.