Сталин - Дмитрий Волкогонов

17 августа Молотов принял Шуленбурга. В беседе тот заявляет: нужно начать переговоры с Риббентропом на этой неделе. Молотов от имени Сталина (он подчеркивает это специально) заявляет: «Прежде чем начать переговоры об улучшении политических взаимоотношений, надо завершить переговоры о кредитно-торговом соглашении».

19 августа Шуленбург вновь добивается приема у Молотова, где сообщает: «В Берлине опасаются конфликта между Германией и Польшей. Дальнейшие события зависят не от Германии». Шуленбург настаивает на немедленном приезде Риббентропа для заключения пакта о ненападении. Молотов соглашается на приезд 26–27 августа. Кредитное соглашение было заключено молниеносно. Гитлер торопит, торопит… Его не устраивает 26–27-е число. В эти дни он намеревался запустить военную машину против Польши. Сталин, что на него не очень похоже, постепенно уступает пункт за пунктом Берлину. Наконец Гитлер не выдержал и 20 августа сам шлет телеграмму Сталину. Вот выдержки из этой знаменательной телеграммы:

«Господину Сталину

Москва

20 августа 1939 г.

1. Я искренне приветствую подписание нового германо-советского торгового соглашения в качестве первого шага к перестройке германо-советских отношений.

2. Заключение с Советским Союзом пакта о ненападении означает для меня закрепление германской политики на долгую перспективу…

3. Я принимаю переданный Вашим министром иностранных дел Молотовым проект пакта о ненападении, но считаю настоятельно необходимым самым скорейшим образом выяснить связанные с ним еще вопросы…

5. Напряженность между Германией и Польшей стала невыносимой. Поведение Польши по отношению к великой державе таково, что кризис может разразиться в любой день…

6. Я считаю, что в случае намерения обоих государств вступить друг с другом в новые отношения целесообразно не терять времени. Поэтому я еще раз предлагаю Вам принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, а самое позднее – в среду, 23 августа…

Адольф Гитлер».

Фюрер взял инициативу в свои руки. Ультимативный тон телеграммы очевиден. Сталин прочел ее несколько раз, подчеркнув своим синим карандашом: «…кризис может разразиться в любой день» и последнюю фразу телеграммы: «Я был бы рад получить Ваш незамедлительный ответ».

Сталин с Молотовым долго сидели над посланием, еще раз выслушали соображения Ворошилова о ходе переговоров с англичанами и французами, пытались выяснить достоверность сообщения о контактах Берлина с Парижем и Лондоном, угрожавших, по их мнению, широким антисоветским альянсом. После окончательного взвешивания всех «за» и «против» решение наконец было принято. В большой политической игре нужно было сделать ответственный шаг. И он был сделан. Протянутой руке Гитлера Сталин подал свою…

Сталин поднялся, прошел несколько раз по своему кабинету, взглянул на Молотова, остановился и продиктовал:

«Рейхсканцлеру Германии А. Гитлеру

21 августа 1939 г.

Благодарю за письмо. Надеюсь, что германо-советское соглашение о ненападении создаст поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами.

Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях между собой. Согласие германского правительства на заключение пакта о ненападении создает базу для ликвидации политической напряженности и установления мира и сотрудничества между нашими странами.

Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа.

И. Сталин».

Решение заключить союз большевизма и фашизма созрело, ибо родственного между ними было много. В последующем Сталин почти никогда не будет вспоминать этот день – 23 августа. Он в какой-то момент поддался нажиму фюрера, утратил инициативу, не оценил всех грядущих последствий. В немалой степени на Сталина повлияло состояние армии после погрома 1937–1938 годов, которое одновременно стимулировало наглость Гитлера. Но каждая из сторон считала, что она выиграла.

23 августа 1939 года Риббентроп прилетел в Москву, и в тот же день пакт о ненападении между Советским Союзом и Германией был подписан. Он был заключен сроком на 10 лет (хотя Шуленбург еще 19 августа предлагал 25-летний срок). В ходе обсуждения проекта соглашения Риббентроп настаивал включить в преамбулу тезис «о дружественном характере советско-германских отношений». Когда Молотов доложил об этом Сталину, тот отклонил предложение министра иностранных дел Германии: «Советское правительство не могло бы честно заверить советский народ в том, что с Германией существуют дружеские отношения, если в течение шести лет нацистское правительство выливало ушаты помоев на Советское правительство». Увы, в этом Сталин оказался непоследовательным. Через месяц он одобрит тезис о дружбе, предложенный Риббентропом. Одновременно англо-франко-советские переговоры прекратились. Глава советской делегации К.Е. Ворошилов в своем интервью для печати заявил:

«Не потому прервались переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, а, наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате, между прочим, того обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик…» 21 августа, в те же часы, когда Сталин изучал телеграмму Гитлера (Шуленбург вручил ее Молотову в 15.00 21 августа), состоялось последнее заседание делегаций на трехсторонних переговорах. Глава французской миссии генерал Ж. Думенк сообщал в Париж Э. Даладье:

«Назначенное на сегодня заседание состоялось утром. Во второй половине последовало второе заседание. В ходе этих двух заседаний мы обменялись вежливыми замечаниями по поводу задержки из-за политической проблемы прохода (через Польшу. – Прим. Д.В.). Новое заседание, дата которого не установлена, состоится только тогда, когда мы будем в состоянии ответить положительно…» Однако и в этой ситуации польское правительство не дало согласия на проход советских, войск через Польшу в случае войны. Впрочем, это решение уже ничего не могло изменить, стрелки часов мировой политики резко сместились. Сталин получил как будто выигрыш во времени около двух лет. Гитлер приступил к поэтапной реализации своих планов. На Западе известие о прилете Риббентропа в Москву, как сообщал из Лондона И.М. Майский, «вызвало… величайшее волнение в политических и правительственных кругах. Чувства было два: удивление, растерянность, раздражение, страх (так в тексте. – Прим. Д.В.). Сегодня утром настроение было близко к панике…». Это был Восточный Мюнхен…

Сталин, согласившись на договор с Германией, пошел еще дальше. Он согласился на ряд дополнительных соглашений, известных как «секретные протоколы», которые придали крайне негативный характер этому сговору двух диктаторов. Особенно циничными выглядят договоренности Сталина с фюрером о судьбе польских земель, равносильные соглашению с Гитлером о ликвидации независимого государства. Подлинники этих «протоколов» не обнаружены ни в советских, ни в зарубежных архивах. Вероятно, по рукам уже много лет ходят копии тех документов, которые привез Риббентроп в Москву. Однако графологическая, фототехническая и лексическая экспертизы копий, карт и других документов, соответствие последующих событий содержанию «протоколов» подтверждают факт их подписания и существования. Поэтому у меня нет сомнений в том, что если не «протоколы», то дополнительные тайные договоренности, касающиеся линий границ «государственных интересов» СССР и Германии, существовали. Думаю, что, по «джентльменскому» соглашению, этими «протоколами» с приложенной картой обе стороны руководствовались в сентябре 1939 года. В разделе о дипломатии Сталина я еще к этому вернусь и приведу подтверждающие мою версию неоспоримые документы.