Златоуст и Златоустка - Николай Гайдук

Пока он думал так – молодого короля уже рвало кровавой желчью или просто-напросто голимой кровью; от сильного сокращения внутренних органов, подчинённых рвотному рефлексу, полопались, должно быть, мелкие и даже крупные сосуды. Это было понятно профессору. Но его с ума сводили эти чёртовы алмазы, горстями вылетающие изо рта алмазного короля. И чем дольше профессор смотрел на дикую эту картину, тем больше понимал, что это никакая не галлюцинация. Он видел, как два или три мелких камушка прилипли к сырому подбородку молодого короля, видел, как один из бриллиантов застрял между зубов, заставляя короля оскалиться кошмарным бриллиантовым оскалом.

– Ну, чего ты, ять твою, уставился? – пробормотал король и, вынув зубочистку, стал выковыривать бриллиант, продолжая повторять, как припев: – Жадность фраера губит, жадность фраера губит.

При помощи флакончика нашатыря Клим Нефёдыч почти привёл в порядок этого «фраера», и осторожно спросил:

– Молодой человек, извините, но мне бы хотелось понять… Почему вы, простите, блюете алмазами?

– Бес попутал, батенька! – со стоном покаялся король. – Я перед поездкой бриллиантов нажрался.

У профессора глаза на лоб полезли.

– А зачем? Зачем вы…

– А чего непонятного? Чтоб никому не досталось!

– И много, простите, вы это… скушали…

– Алмазные копи царя Соломона! Никак не меньше! Профессор ещё больше изумился.

– Крепкий у вас организм.

– И всё-таки не сдюжил, как выясняется… Ять его так… Да не в этом дело. Что толку было жрать, когда мы не спасёмся? Я думал, этим поездом уехать от беды, от Апокалипсиса. А получается – беде навстречу едем.

Осторожно покашливая в кулак, Психофилософский поинтересовался:

– А вы откуда знаете, что беде навстречу?

– Знаю. – Алмазный король простонал. – У меня там свой человек, всю подноготную разведал. Сказал, что, дескать, наш хозяин собирает людей в командировку на тот свет. А если, дескать, кто не согласится – всё равно хана. Или в мясорубку живьём засунут, или что-нибудь ещё придумают. Хозяин – мастер на такие выдумки. Одно слово – Нишыстазила.

– Как?! – невольно воскликнул профессор. – Нишыстазила?

Разве он придумал с этим поездом?

– Ну, а кто же ещё? Какому другому козлу это могло придти в голову? Да не в этом дело, ять твою. Железожлобин у меня – выше крыши. Всё равно не протяну больше двух месяцев. А так – хоть прокачусь. Мне уже теперь по барабану. – Алмазный король с трудом приподнялся, подушку поправил и с неожиданной злобой посмотрел на профессора. – И что это я взялся перед тобою – как перед попом на исповеди? Давай, бери себе штук пять и уходи.

– Кого бери?

– Алмазы. Кого? – Бледный король вздохнул, вытирая мокрый подбородок. – Ты помог мне. Прими гонорар.

Психофилософский покосился на драгоценности. Поморщился.

– Извините. – Он попятился к двери. – Там люди зовут.

Помогая многочисленным больным – насколько это было возможно в походных условиях – профессор едва не рехнулся, наблюдая такие картины, какие ни разу ему наблюдать не приходилось, несмотря на огромный опыт работы в медицине. Появляясь, например, в палате – ну, то бишь в купе с табличкой «Нефтяной король», – профессор видел нефтяной фонтан, тугой струёю хлещущую из горла короля, корчившегося в судорогах. Заходя в палату «Лесного короля» – в богатое купе, пахнущее свежими соснами и земляникой, – профессор находил под одеялом бревно с глазами. «Лесной король» – человек из плоти и крови – самым странным образом превращен был в дерево, уже гниющее, трухлявое, изрядно подпорченное жуками-короедами. Руки лесного короля были похожи на сучья – иголка шприца гнулась или даже ломалась, когда профессор предпринимал попытку сделать укол. А если укол внутривенной иглой удавался – внутривенные иглы похожи на гвозди – на руке лесного короля лениво расплывалась не кровь – желтовато-клейкая смола. А в жилах у какого-то господина, который управлял двумя или тремя ликёроводочными заводами – чёрт знает, что в тех жилах протекало; в левой руке струился чистейший спирт, а в правой – пятизвёздочный коньяк. Как это могло быть? Как человек этот жил? Непонятно.

Впрочем, думать и гадать профессору было некогда – только поспевай по длинным коридорам вагонов, где на дверях сверкают сногсшибательные таблички.

Исполняя свой врачебный долг, профессор оказался в том купе, на дверях которого почему-то не было таблички. Он зашёл туда, заслышав девичьи стоны, вызванные всё той же пресловутой невесомостью или космической перегрузкой; все в поезде от этого страдали, но никто ещё в бреду, в беспамятстве не говорил так много.

Профессор посидел у изголовья, послушал отрывки из печальной девичьей повести о какой-то несчастной любви. Понимающе покачал головой.

– Мне тут делать нечего, – произнес, поднимаясь. – Вам нужен покой – вот лучшее лекарство.

– Нет, – приоткрывая глаза, неожиданно сказала незнакомка. – Мне нужно увидеть его…

– Кого? – спросил профессор, стоя у двери.

– Златоуста.

Чемоданчик с медицинскими причиндалами дрогнул в руке профессора – чуть не упал.

– Кого? Как вы сказали?

– Златоуста. – И опять незнакомка стала говорить, точно в бреду: – Я так люблю его… Давно… Уже сто лет… Я просто погибаю без него…

Вернувшись от двери, Клим Нефёдыч присел на край постели. Разнокалиберные глаза его вдруг засияли от золотого какого-то чувства, всколыхнувшегося в душе.

– Я вам скажу как доктор, как профессор… – Он снял очки, волнуясь. – Человек может прожить без пищи, без воды и без огня, но без любви – извините за пафос – человечество обречено.

– Я так рада, – прошептала девушка, – я так рада, что вы понимаете…

– Ну, я же не бревно, – не без гордости сказал профессор. – Я же не лесной какой-нибудь король. Короче так, голубушка. Вот вы маленечко в себя придёте и я вам устрою свидание.

– Свидание? – Незнакомка вздрогнула. – Я не ослышалась?

– Нет. – Профессор улыбнулся. – Хоть я и не волшебник, но чего не сделаешь ради такой очаровательной девушки.

Мутными глазами удивлённо посмотрев на профессора, незнакомка неожиданно приподнялась.

– Вы не шутите?

– Я теперь серьёзен как никогда. Поверьте.

– Вы его знаете? Вы его видели?

– Знаю. Видел.

– Где? Где? Скажите, умоляю.

– В кабине поезда.

– Какого поезда?

– Вот этого самого, который вас так сильно укачал.

В купе возникла пауза. В глазах у девушки – туманных, прохладных минуту назад – вспыхнули искры надежды.

– Правда? Но если вы шутите… Нельзя так шутить…

– Да нет же. Серьёзно. Только это между нами. Договорились? Девушка приподнялась, придерживая простынь возле груди.