Златоуст и Златоустка - Николай Гайдук

– Бо-бо ни-ни…

– Во, разговорился. Как Цицерон. – Профессор покачал головой, оглядывая жалкую одежонку нищего. – Вы где, в каком купе? Чего молчите? Ну, пошли ко мне. Я там укол вам сделаю, а то вас трясёт почему-то. Вы не с похмелья? Нет? Ну, извините…

Терпение и милосердие, подкреплённые мудростью, помогли профессору в купе открыть такую тайну, что у него у самого с глазами сделалось «бо-бо» – защипало от жарких, непрошенных слёз. Иногда профессору казалось, что он уже рехнулся в этом необычном поезде, который вовсе даже и не поезд – жёлтый дом на колёсах. Потому что только в жёлтом доме можно было увидеть вот такого нищего бродягу и услышать сумбурный рассказ, то и дело сбивающийся на язык друидов и ацтеков, среди которых бродяге довелось прожить – бог знает, сколько лет. Потом бедняга выдохся, замолк и после горячего укола, кипятком плеснувшего по сердцу, заснул, уронив на пол тугую бородищу, похожую на белого удава.

2

Бродяга этот был – Галактион Надмирский, много лет назад работавший главным инженером на золотом руднике в посёлке Босиз. Трудолюбивый, опытный горный инженер Галактион Надмирский был немного странноватым и замкнутым человеком, которого с юности прозвали Галактикон: в мечтах любил бродить среди галактик он, вот почему – Галактикон. С детства ему хотелось быть космонавтом. Рождённый в центре Стольнограда, парнишка прилежно учился, тренировался. Оканчивая школу, Галактикон стал встречаться с нужными людьми, и вскоре узнал, что в космонавтику чаще всего попадают примерно такими путями: надо закончить хороший технический ВУЗ и пойти работать в ракетно-космическую корпорацию «Молния». Года три-четыре потрудившись там, человек узнает многие тайны и секреты звездолёта и всё, что связано с этапами полёта. И только после этого можно подавать заявку в государственную комиссию по подготовке космонавтов. Комиссия решает вопрос о зачислении в отряд звездолётов – происходит тщательный отбор, отсев. Тут применяется тройное сито. Во-первых, просеивают твою биографию, и если где-то хоть какое-то малое зерно твое попадает под статью Уголовного Кодекса – пиши пропало. Во-вторых, конечно, медицинская комиссия, которую можно сравнить разве что с угрюмыми застенками гестапо с той только разницей, что ты добровольно идёшь на пытки. В течение месяца твой организм выворачивают наизнанку, выискивая в нём такие неполадки, о которых ты ни сном, ни духом. Ну и, наконец-то, третье космическое сито – экзамены, проверка знаний по устройству звездолёта, по системам управления движением, по этапам полёта ракеты. Экзамены эти требуют фантастической памяти, потому что документация, по которой ты готовишься, является строго секретной и забирать её домой, переписывать или фотографировать нельзя. Вся надежда только на собственную память. Так что дорога, ведущая в кабину звездолёта – дорога тернистая. В эту профессию идут фанатики – Галактикон это уяснил, как «Отче наш».

Волевой, упрямый, он ещё с детства отличался удивительным упорством в достижении своих ребячьих целей, которые, конечно, были мелкими и невысокими, не выше потолка, на котором он однажды нарисовал карту звёздного неба, после чего неделю не мог сидеть: отец хорошенько выпорол за это художество, исполненное вскоре после ремонта квартиры. А через неделю, когда сзади всё поджило, юный космонавт опять звёздами усеял потолок, только что заново побеленный. Родители тогда посидели, пошушукались на кухне и постановили – жить под звёздами упрямого сынка.

Ну, а потом пришла весёлая весна – семнадцатая по счёту. Парень влюбился и однажды влип в такую заваруху, которая грозила судом и длинными этапами в Сибирь. Защищая любимую девушку, Галактикон, занимающийся боксом, не рассчитал пушечных ударов – кулаки разлетались как ядра. Троих парней изрядно покалечил, а четвертый скончался в больнице.

– Сынок, – сказал отец, – выбирай одно из двух: или под ружьём в Сибирь поедешь, или добровольно…

И он уехал в город Новобисирск, обсыпанный кухтою, будто новым бисером, заваленный жемчугами никогда не тающих сугробов. Там жили какие-то родичи; там он окончил институт, затем домой вернулся, сделал попытку пробиться в ракетно-космическую корпорацию, но получил решительный отказ – биография безнадёжно подпорчена. И тогда Галактикон уехал на золотые прииски. Сначала с геологами бродил по тайге, позднее добрался до должности главного инженера на руднике БОСИЗ – Большое сибирское золото.

Принципиальный, честный Галактикон строго следил за работой – ни пылинки золотой не давал унести на подошвах золотодобытчиков. И вдруг слушок пополз по руднику, будто кто-то золотишко стал приворовывать, причём не свои, а какие-то пришлые тибрили – приходили по стволу тоннеля, примыкавшего к золотоносному кратеру, уже имевшему такой глубокий и большой диаметр, что даже из космоса видно. И тогда Галактикон – бесстрашная головушка – собрал котомку, взял шахтёрский фонарь и ещё кое-какие мелочи, которые понадобятся для двух или трехдневного похода. Он думал выследить, узнать, кто шакалит, ворует золото. Ушёл Надмирский – и не вернулся. Обратную дорогу потерял. Зато нашёл другие подземные пути, на которых ему повстречались племена ацтеков, инков. Много лет он вместе с ними в Южную Америку ходил – длинными подземными дорогами, слабо озарёнными самородком солнца; было такое, горело сквозь граниты гор, сквозь моря, озёра и долины. Потом другие жители подземных деревень и городов – представители племени майя – ходили с ним до Северной Америки. А затем он уже сам приноровился – изучил язык, обычаи и нравы подземных стран, и его там принимали как родного. Хорошо там было – ни дождя, ни ветра; он привык спать на голой земле, привык и даже полюбил ту скудную еду, которую дарило подземелье. Его не пугала живая трёхпалая лошадь – меригипус, иногда встречавшаяся на пути. Его не волновали мастодонты и динотерии – доисторические слоны, которых учёные давным-давно похоронили в своих диссертациях, а на самом-то деле эти слоны были живы-здоровы и применялись как терпеливая рабочая скотина, как живые машины. Его уже ничто не удивляло под землёй и не пугало. Глаза его понемногу слепли, покрываясь какими-то бельмастыми снежинками. И душа в нём понемногу слепла, глохла и он, скорее всего, на веки вечные под землёй остался бы – благо, что не надо хоронить, а надо просто-напросто найти сухую нишу и вовремя залечь туда, как залегает зверь, когда почует сладковатый запах смерти. Но тут случилось так, что он увидел поезд – какой-то странный поезд, без огней, без привычного шума колёс и жаркого дыхания паровой машины. Видение это было настолько кратким, что он не поверил глазам. Однако он стал приходить к тому месту, где померещился поезд и вскоре понял – это не галлюцинация. Поезда под землёй время от времени действительно проезжают – на перекрёстках пространства и времени. И если изловчиться, запрыгнуть на подножку поезда, можно уехать в прошлое или оказаться в далёком будущем. Так ему сказали древние ацтеки, так говорили инки, майя. И тоже самое сказали ему и Данте, и Вергилий, которых он поочерёдно встретил на пере путьях. Но никто из них не знал, где ходят поезда, которые увозят ни к прошлому, ни к будущему, а к настоящему. Что ему делать в прошлом? Или в будущем? Там нет ни друзей, ни родных. В настоящем, только в настоящем можно быть по-настоящему счастливым человеком. И тогда он стал искать пути-дороги, где можно будет встретить поезд, который довезет его до настоящего.