Призыв мертвых - Джеймс Баркли

Между ними и тысячами мертвецов Гориана стояли только трое Восходящих. Правда, здесь же развернулись широким фронтом два легиона, но они были только приманкой. Приманкой для Гориана. Остальные вооруженные силы Конкорда разместились на самих укреплениях, откуда велось наблюдение за продвигавшимися по равнине мертвецами. В течение дня они приблизятся на дистанцию, позволяющую завязать бой. Цардиты продолжали наступать следом, но из этого пока ничего не вытекало. Будущее покажет, были ли слова Рутрара правдивы, либо же он являлся шпионом, как считал Даваров.

Восходящие шли к передовой линии через зловоние лагерей беженцев. Их косили болезни, что неизбежно в условиях такой скученности, но сейчас внушало особую тревогу. Ардуций чувствовал, что Гориан намерен начать игру, имея на доске достаточно фигур и обеспечив себе возможность делать неожиданные ходы. И разумеется, если послушные ему мертвецы вдруг поднимутся прямо посреди граждан и солдат Конкорда, это может породить хаос. Конечно, Дел Аглиос предвидел такую возможность и отдал приказ, чтобы каждого умершего расчленяли до состояния полной потери передвижения, однако наивно было думать, будто во всех этих огромных, вмещающих около пятидесяти тысяч человек лагерях люди так и бросятся исполнять его приказ. Наверняка многих усопших просто закапывают, а значит, в критический момент они смогут восстать из могил.

— Почему бы им не атаковать этих мертвецов, когда они явятся? — сказал Оссакер. — Пятьдесят тысяч против восьми или около того? Да они бы их смели.

— Ага, только кто решится первым выступить против ходячего трупа? — спросил Ардуций. — У них нет для этого воли, нет силы духа. Почувствуй их страх. Попробуй на вкус.

— В любом случае, он не станет пытаться решить дело стремительным натиском, — напомнила Миррон. — Поступит так, как, по словам Роберто и Даварова, действовал в других местах. Выставит заслон из мертвецов.

— Как бы его мертвецы не поднялись у нас в тылу, — вздохнул Оссакер. — Неплохо бы куда-нибудь убрать беженцев. Не знаю, как вы, а я чувствую там просто гнездо болезней. Они быстро распространяются. Главным образом дифтерия, но не только. Удивляться нечему — скученность, грязь, нехватка еды и чистой воды.

— Легко сказать — убрать, а куда они пойдут? Их ведь тут целый город собрался. Стоит кому-то побежать, такая паника начнется… сущий кошмар! Недаром Даваров велел Диким Копьям взять их в оцепление.

Ардуций обратил внимание на линию сторожевых костров: хотя в оцеплении задействовали всю пехоту Копий, кордон получился тонким и в случае массовой паники вполне мог быть прорван. Оссакер, конечно, прав, лучше бы их отсюда убрать, только поздно. А ведь некоторые, едва появились первые тревожные вести о появлении врага по эту сторону стены, бросили все и бежали на юг. Большинство, однако, предпочло остаться под защитой армии, хотя теперь, как чувствовал Ардуций, многие горько сожалели об этом решении. Судя по общей атмосфере, подавляющее большинство.

Восходящие шли и шли: мимо позиций метательных машин, мимо отдыхающей армии, дальше, вглубь открытой равнины Нератарна. Там всего в каких-то двух милях ждал Гориан. В этом у них не было ни малейшего сомнения. Их безошибочно оповещали об этом потоки болезненных энергий, пробегавшие под землей и тянувшиеся к их жизненным силам, заражая периферию сознания.

— Как здесь темно, — пробормотала Миррон. — Как пусто. Она опустилась на колени и положила ладони на землю, ища ключ к разгадке. Ардуций с Оссакером присоединились к ней, одновременно открыв свое сознание и потянувшись вглубь земли. Оттуда навстречу им хлынула мерзость и тошнота: казалось, там, внизу, искажено все, чему они доверяли. Там бурлила негативная энергия, потоки, составленные из болезни, разложения и смерти.

Мощнейшие, фундаментальные энергии. Составляющие основы мироздания, добычей которых является все живое на земле и чьей жертвой в конечном счете становятся все без исключения. И так далеко, насколько достигали их чувства, на восток и на запад, эти потоки доминировали над медленно текущими энергиями земли, отравляя их болезненной серостью, являвшей собой смерть.

— Он тоже там, Миррон? — спросил Оссакер.

— Не знаю, — ответила она со вздохом, сглатывая подступивший к горлу ком. — Я даже не уверена, могу ли и дальше чувствовать его, даже если он там. Его энергия ощущается отдаленной, почти неуловимой, словно сон.

— Ты должна верить в себя, Миррон. И ни в коем случае не упускай его, даже на мгновение, иначе и вправду потеряешь.

— Я стараюсь изо всех сил, Арду. Честное слово. Но Гориан пятнает все вокруг. Его скверна повсюду вокруг нас, она в воздухе, она просачивается сквозь землю, разливаясь, словно река в половодье. Как мы можем справиться с этим? Как можем сдержать его?

Ардуций потер ладони и встал.

— Напрямую не можем, — согласился он. — Он слишком могуч, и эта мертвая энергетическая карта просто необъятна. Я так и не могу понять, как ему это удается, а ты?

— К счастью, этот путь для нас закрыт, — отозвался Оссакер, — так что гадать об этом нет смысла. Что у тебя на уме?

— Как ты думаешь, когда Гориан занят управлением всеми своими мертвецами, много ли у него остается сил для чего-нибудь еще? Мне кажется, совсем немного. Я предлагаю воспользоваться этим и сотворить такое, что заставит его задуматься. Однако, чтобы все получилось как надо, даже если повезет, нам потребуется большая часть ночи.

— Арду, ты имеешь в виду что-то связанное с ветром? — спросил Оссакер.

Ардуций кивнул.

— Ты нам поможешь, Осси?

— Мы ведь убьем только его, а мертвым дадим возможность освободиться и обрести покой, правда?

— Только это.

Оссакер кивнул в ответ, и цвет его глаз перетек от оранжевого к спокойно-зеленому.

— Я с тобой, Арду.

— Какой у нас день будет послезавтра? — неожиданно спросила Миррон.

— Двенадцатый день заката генастро, — улыбнулся Ардуций.

— День рождения отца Кессиана.

— Самый подходящий день, чтобы покончить с этим злом, — заявил Ардуций. — Помните, мы едины и всегда должны быть едины. За работу.

* * *

Хуран бушевал так, что это, наверное, слышали даже на стенах Драгоценной преграды, и просенторы Рутрар и Крейсан не могли его утихомирить. Криком король пытался облегчить свое горе. Его доспехи были разбросаны вокруг шатра, подушки, одеяла, парусина, одежда порублены и разодраны в клочья. Перья кружились в воздухе, от кровати остались одни щепки.

Острый клинок Хурана Рутрар почувствовал на своей руке, когда в первый раз попытался успокоить короля. Рана кровоточила, но он не обращал внимания. Хуран, тяжело дыша, стоял в центре разгромленного шатра с мечом в одной руке и ножкой от стула в другой. Глаза его полыхали яростью, лицо побагровело, он озирался по сторонам, словно высматривая, на что бы еще обрушить свой неутоленный гнев.