Давно закончилась осада... - Владислав Крапивин

— А образ тот… с ним, значит, все в порядке? — осторожно спросил Норик.

— Про это не беспокойся, в порядке. Можно сходить, посмотреть, если будет желание. Не сейчас, конечно. Нынче вы умаялись, куда уж вам наверх. Три сотни ступеней…

У Оськи сразу заныли ноги. А Норик быстро спросил:

— Значит, нам можно еще придти?

— Ну а чего ж… Только не по цепям. Про это договорились?

— Договорились! — честно откликнулись оба. Не сумасшедшие же они, чтобы соваться на цепи снова!

— Вот и ладно. А в память нашего уговора дам вам по одной вещице…

“Прямо как дед Мороз в сказке”, — мелькнуло у Оськи.

Все из того же шкафчика на стене (видимо, корабельного рундучка) Сильвер, хромая, принес что-то на ладони.

— Вот…

Это были два желтых прозрачных шарика. В каждом сквозь янтарную выпуклость виднелась блестящая церквушка. Крошечная. Сделана она была удивительно тонко, заметны были отдельные бревнышки и булавочные головки маковок. И окошечки. И даже паутинчатый крест над колоколенкой.

— Эта самая церковь, — шепотом сказал Норик.

Сильвер кивнул:

— Она…

— Просто ювелирная работа, — неловко, но искренне похвалил Оська.

— А я и ювелир маленько. Хотя нынче пальцы уже не те… — Сильвер пошевелил ими, узловатыми пальцами. — Серебро добыл из проявителей, из старых растворов и вот смастерил из него десяток таких…

Оська пригляделся внимательней. Да, церквушка была именно эта , не спутаешь. Только без цепей. конечно. Зато цепь была снаружи — продетая в петельку на шарике. В каждом звене цепочки — перекладинка. Едва ли Сильвер мастерил эти якорные цепочки сам. Не было нужды. Они продавались в магазине “Юнга” — для корабельных моделей.

— Делал я эти шарики на продажу, вроде как сувениры, — вздохнул Сильвер. — Да потом поперек души стало продавать их. Решил, что пускай будут хорошим людям на память. Всего-то и раздал штук семь. Таким вот верхолазам, вроде вас.

— А мы… что ли, такие уж хорошие? — с заминкой от стеснения пробормотал Оська.

Сильвер бледными глазами посмотрел на него, на Норика.

— Ясные вы. Не всегда встретишь таких… Даже среди тех, кто сверху приходят, не всегда…

“Что же во мне ясного?.. Вот Норик, он, наверно, и правда… такой…” Оська аккуратно надел цепочку на шею. Норик тоже.

Помолчали.

Норик опять повертел головой и спросил:

— А все вот эти вещи… круги и штурвал вон тот, и фонари, они с настоящих кораблей?

— Конечно. Это я собирал помаленьку много лет подряд. Как говорится, из любви к несбывшейся морской профессии… Да здесь у меня не всё, главное-то в других местах. Помещений тут, слава Богу, хватает. Хотите взглянуть?

Ясное дело, они хотели! Оська покосился на часы. С полчаса еще можно был погостить у Сильвера.

Сильвер по короткому проходу привел их в другое помещение. Это была уже не келья, а маленький зал. Вспыхнули под сводом очень яркие лампочки, лысина Сильвера празднично засияла.

— Ну, просто музей! — вырвалось у Оськи.

Была здесь уйма корабельных вещей. Такие же, как в келье, круги, фонари, штурвалы, а еще — тумбочки для морских компасов (нактоузы!), громадный судовой прожектор, несколько якорей ростом с мальчишек, какие-то фигурные балясины в отверстиях дубовой балки, могучий деревянный кругляк (наверно, обрезок старинной мачты)…

Но самые главные были деревянные фигуры. В рост человека.

Оська сразу догадался, откуда они! Это украшения старых парусников! В прошлые века такие скульптуры укрепляли на форштевнях, под бушпритами бригов и фрегатов. Деревянные рыцари, богини, сказочные звери и герои мчались впереди корабля над волнами и рассекали пенные гребни…

Фигур было пять. Две пышнотелые девицы, рыцарь со щитом и в шлеме с поднятым забралом, еще один рыцарь — точнее, витязь: в русском шишкастом шлеме, в панцире из квадратных блях и с луком, который он держал вытянутой рукой в кольчужной рукавице. Видно было, что лук не прежний, а сделан недавно — из светлого дерева с натянутой капроновой тетивой. И стрела была новая — с покрашенным серебрянкой наконечником и с настоящим пером.

Пятая скульптура, поменьше других, была в полутени, в дальнем углу, сразу не разглядеть…

Оська и Норик одинаково приоткрыли рты:

— Ух ты…

— Вот это да…

Впрочем, на девиц оба взглянули искоса, с подчеркнутым отсутствием интереса. Те были голые. Правда, одну спереди слегка прикрывали длинные, распущенные и как бы прижатые ветром волосы. А другая была с рыбьим хвостом. Зато груди у “рыбы” — ну, прямо хоть надевай этот… бюстгалтер.

Сильвер бесцеремонно похлопал волосатую по пухлой руке.

— С тендера “Наяда” красавица… А эта со шхуны “Русалочка”. Хороши?

— А он? — Оська и Норик вместе обернулись к рыцарю. У него на треугольном щите был вырезан вздыбленный зверь, не поймешь какой.

— Это… Я его, голубчика, выменял у одного очень старого любителя, нынче уже покойного. Он, любитель то есть, утверждал, братцы мои, что данный благородный воин со знаменитого клипера “Ланселот”. Хотелось бы верить… Знаете, что такое клипера?

Оська и Норик переглянулись.

— Еще бы!

— Вот и чудесно… А этот вот герой, с луком, тоже с клипера. Только не с английского гонщика, а с русского, военного. Назывался “Стрелок”. Были такие на закате парусной эпохи. Ходили на них в экспедиции к дальним островам, возили курсантов-гардемаринов вокруг света. Надо сказать, славные были времена…

Дерево фигур было темного, серо-кофейного цвета. Местами его проточили морские черви — словно по скульптуре пальнули крупной дробью. Кое— где лохматились древесные волокна. И несмотря на всю свою пораненность, побитость фигуры казались живыми. Ну, не такими живыми, конечно, как люди, а будто в них таился сказочный дух. Волшебные мысли, таинственные планы. В зябком, спрятанном под скалами зале тихо дышали морские легенды.

Наверно, старые мастера вселяли в этих деревянных скульптур живые души.

Сильвер, кажется, думал о том же.

— Я вот жалею, что не жил века два-полтора назад. Резал бы я из дерева таких вот красавцев для кораблей, всего себя в них бы вкладывал…

“И нога тогда уцелела бы”, — мелькнуло у Оськи. Чтобы Сильвер не уловил эту мысль, Оська торопливо спросил:

— А там, в углу, кто?

— Там… это, можно сказать, ваш дружок.

В углу стоял мальчишка. Он слегка откинулся, прижимаясь лопатками к известняку. Ноги его были полусогнуты — видимо, раньше ступни касались форштевня. А теперь мальчик пальцами ног упирался в срез низкого бревенчатого кругляка.