Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

параллель с христианством. Евангельский Христос, когда Он жил земной жизнью, постоянно говорил о «бесах», т. е. о «плохих» душах умерших людей. Он, как и китайцы, признавал, что ядро человеческой личности продолжает свое существование и после смерти: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» – заявлял Он. А были ли у Него самого те «духи» верха, которые Ему помогли? Да, несомненно были. Можно вспомнить хотя бы тот случай, когда Он с апостолами взошел на гору Фавор, и к Нему явились Моисей и Илия. В этом конкретном случае пришли именно они, – потому что эти Пророки Израиля имели непререкаемый авторитет в глазах учеников-апостолов, а Христу требовалось именно это.

Но неужели современного человека не убеждает феномен болгарской Ванги, которая вела постоянный разговор с покойниками, т. е. с душами-шэнь? Или для атеиста заявление науки о том, что энергия не исчезает бесследно, а переходит в какой-то иной вид, – это ничто? Всякий человек – это в прямом смысле слова «ходячий сгусток энергии», и именно частичку своей энергии он посылает в виде «запроса» в мир предков, что и являет собой рисунок Жэнь. Куда она девается во время смерти человека, эта внутренняя «энергетическая машина»? Или все мы – это только наше тело с бьющимся в нем сердцем, а все остальное в нас – мысли, эмоции, воля, САМА ЖИЗНЬ – всего этого как бы и не существует вообще? Но это противоречит здравой человеческой логике. Когда Христос умер, – Он стал одним из «духов верха». И когда умер Конфуций – то же самое. Они – два самых мощных «духа верха», которые существуют в мире по сегодняшний день. И эти духи реально помогают любому человеку, обратившемуся к ним искренне.

У каждого народа – своя «специфика». Сегодня для русских такими «духами верха» являются также Серафим Саровский и Сергий Радонежский, для китайцев во время Конфуция – Вэнь-ван и Чжоу-гун. Иероглиф Жэнь – это «связной провод» между человеком и таким «духом верха». Фактически, по своему рисунку, – это человек, внутренне предстоящий, условно говоря, «Вэнь-вану». Он с ним общается, как с живым: мысленно обращается к нему с вопросами – и получает от него ответы; просит его о помощи, советуется с ним и даже спорит. И подобный мысленный диалог у такого человека-Жэнь никогда не прерывается, – это, конечно, в идеале.

Полной аналогией в монашеском христианстве является повторение Иисусовой молитвы. Она должна стать непрестанной и «журчать, как ручеек», не зависимо от того, что́ человек делает, о чем думает и че́м занимается. Причем, «журчать» – именно в сердце, а не в голове, и только поэтому – «просветление сердца». Те, кто в этом искусстве достигали совершенства, говорили, что такая молитва продолжается «сама собой», даже когда человек спит. Ее ничто не оскверняет, в том числе наши естественные человеческие потребности, – потому что для такого человека «ничто не стыдно»: сидит ли он за обеденным столом или справляет свою нужду – «Всё от Бога». И если человек именно таков, значит он – настоящий «мандей», как и Иисус.

Жэнь – это и есть постоянное со-общение с тем «духом верха», с которым у человека возник «контакт». Для христианского мирского пути характерно, что сначала таким «духом верха» становится какой-то близкий святой, например, Серафим Саровский, а затем – Иисус Христос. Причем, такая «переадресация» человека от святого к «Богу» происходит безо всяких «обид» со стороны святого. В духовном очень многое похоже на земное, но при этом – все гораздо чище, жертвеннее, без нашей нравственной грязи, зависти и унизительной пошлости. И безо всякого обмана.

Отвлекаясь, раз уж вспомнили, скажем несколько слов и о величайшем русском святом – Серафиме Саровском. Стал ли он «духом верха» после своей смерти? И кто был «духом верха» для него самого во время его жизни? Ответ найдем в известной дореволюционной книге «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря» (С.-ПЕТЕРБУРГ, 1903):

Стр. 458. Перед своей кончиною, говорила Ксения Васильевна (монашенка, знавшая Серафима при жизни – Г. Б.), батюшка наказывал как можно чаще ходить навещать его могилку: «Когда меня не станет, сказал он, ходите, матушка, ко мне на гробик; ходите, как вам время есть, и чем чаще, тем лучше. Все, что ни есть у вас на душе, все, о чем ни скорбите, что ни случилось бы с вами, все придите, да мне на гробик, припав к земле, как к живому, и расскажите. И услышу вас, и скорбь ваша пройдет! Как с живым со мной говорите и всегда я для вас жив буду!».

Стр. 361. «Вот я, убогий Серахфим, сказал старец, для сего прохожу Евангелие ежедневно: в понедельник читаю от Матфея, от начала до конца; во вторник от Марка; в среду от Луки; в четверг от Иоанна… Через это не только душа моя, но и самое тело услаждается и оживотворяется, от того, что я беседую с Господом…

Монах Серафим совсем не случайно называет себя (не только в приведенных выше строках, но регулярно) «убогим». По сути, так же называет себя и китайский Сын Неба. И это не случайно, – это не принятый этикет, не притворство и не лицемерие. Это свидетельствует об их совершенно искреннем понимании самих себя именно такими, – понимании значения своей личности. И чему тут удивляться? – И тот, и другой – это люди-Вэнь. В приведенных словах Серафим несколько раз упоминает слова «гробик» и «могила». Но разве чжоуский ритуал не уделяет первостепенное значение могилам предков? Но главное для нас – все-таки иное. Серафим три раза повторил «в уши» этой монахине, что он и после своей смерти останется для людей живым! Выражаясь по-китайски, он сказал, что после смерти станет «духом верха». И иначе эти его слова понять невозможно.

Из второй цитаты, которая тоже является прямой речью Серафима, однозначно следует, что при его жизни «духом верха» для него самого был Христос: именно с Ним он постоянно мысленно «беседует». Это и есть – наше «христианское Жэнь». Добавим к этому, что для обычного христианского монаха (а Серафим – это монах не совсем обычный) таким «духом верха» является, в первую очередь, Пресвятая Богородица. Монах черпает от нее ту «духовную женственность», которую в правильной семейной жизни мужчине дает его жена. И именно по этой причине семейный мужчина в христианстве редко обращается к Пресвятой Богородице: это естественно, потому что у него есть жена. Здесь следует все-таки особо отметить, что для нашего Серафима Саровского именно Пресвятая Богородица была его главной Святыней, его спасительницей, помощницей и руководителем в его