Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

А в сознании Робин возникала картина того, чего, возможно, никогда и не было. Ей представлялась Марго Бамборо: прикованная к батарее парового отопления («я охаживаю хлыстом ее физиономию и груди»), она умоляет сохранить ей жизнь («до смешного прозрачная стратегия») и подвергается пыткам («поднять мое чудовище до экстаза боли: тогда оно понимало, что еще живо, и с трепетом замирало на краю пропасти, умоляя, вопя, взывая о пощаде»).

– А знаешь что? – заговорила Робин, пытаясь развеять этот мысленный образ. – Я бы дорого дала, чтобы найти фото Мод – матери Дороти.

– Зачем?

– Для подтверждения, потому что… кажется, я тебе не говорила, но взгляни…

Она пролистала тетрадь назад, до страницы, покрытой знаками, связанными с водой. Под изображением Скорпиона мелким почерком было написано: «МУШКА (Адамс)».

– Это еще что, новый знак зодиака? – удивился Страйк. – Мушка?

– Нет, – улыбнулась Робин. – Тэлбот ссылается на слова астролога Эванджелины Адамс о том, что у истинного Скорпиона зачастую имеется выпуклая родинка или мушка. Я читала ее книгу – купила у букиниста.

Опять повисла пауза.

– Что? – встрепенулся Страйк, заметив выжидательный взгляд Робин.

– Жду твоих насмешек.

– У меня давно пропала охота насмешничать, – сказал Страйк. – Ты хоть понимаешь, что примерно через три с половиной месяца мы должны завершить это дело?

– Понимаю, – вздохнула Робин. Она взяла мобильный, чтобы узнать время, и Страйк краем глаза увидел очередное сообщение от Морриса. – Слушай, у нас ведь сегодня еще встреча с сестрами Бейлисс. Может, расскажут что-нибудь путное… ты уверен, что мы с тобой должны опрашивать их вместе? Я бы и одна справилась. А вот ты после ночного бдения будешь засыпать на ходу.

– Высплюсь в поезде по дороге в Труро, – ответил Страйк. – Какие у тебя планы на Пасху?

– Никаких, – сказала Робин. – Мама хочет, чтобы я приехала домой, но…

Страйку оставалось только гадать, чем должна была закончиться эта фраза и нет ли у Робин тайной договоренности с кем-нибудь другим. Да хоть с тем же Моррисом.

– Клянусь, это мое последнее обращение к тетради Тэлбота, – сказала Робин, – но перед встречей с сестрами Бейлисс хочу кое-что отметить флажком.

– Ну, говори.

– Ты сам сказал, что в нем, судя по его записям, сидел расист.

– «Дьявол, черный призрак», – процитировал Страйк. – Да, похоже на то.

– И еще «Черная Луна, Лилит».

– И размышления, не ведьма ли она.

– Вот именно. Сдается мне, он всерьез ее запугивал, а возможно, и всю их семью, – сказала Робин. – Какими словами он клеймит Вильму: «неверная», «нечестная»… и… – Робин быстро пролистала тетрадь назад, до страницы с тремя рогатыми знаками, – «эта женщина – образ, который Венера приняла ныне, в Новом эоне… вооружена и воинственна».

– Радикальная ведьма-феминистка.

– От тебя звучит как комплимент, – отметила Робин, – но вряд ли Тэлбот подразумевал именно это.

– Думаешь, потому дочери и не соглашались на встречу?

– Все может быть, – ответила Робин. – Короче, по-моему, нам нужно… ну ты понимаешь… вести себя с ними максимально осторожно, не давить. И ни в коем случае не показывать, что мы Вильму в чем-то подозреваем, – ни в коем случае.

– О’кей, усвоил, – заверил ее Страйк.

– Ну ладно тогда, – со вздохом сказала Робин, убирая тетрадь в свою объемистую сумку. – Я пошла… ну чем же он там занимается, а? – вполголоса спросила она, глядя на дверь дома Элинор Дин.

– Барклай подозревает латексный фетиш.

– Это сколько же ему, с таким-то брюхом, потребуется талька, чтобы втиснуться в латексный комбинезон?

Страйк посмеялся.

– Ну давай, увидимся через… – Робин сверилась с мобильным, – через семь часов сорок пять минут.

– Приятных снов, – сказал Страйк.

Когда Робин удалялась от «БМВ», Страйк заметил, что она опять смотрит на экран телефона – не иначе как читает сообщения от Морриса. Он проследил, как она села в старенький «лендровер», включила зажигание этого танка, в три приема развернулась, на прощание подняла руку, проезжая мимо, и направилась обратно к Эрлз-Корт.

Доставая из-под сиденья термос, Страйк вспомнил якобы прием у стоматолога – Робин тогда слегка задергалась, – который (у Страйка только сейчас выстроилась эта связь) совпал со свободным вечером Морриса. У него возникла непрошеная мысль: что, если Робин солгала, как Айрин Хиксон, и по той же причине? Оттуда рассуждения метнулись на несколько месяцев назад: тогда Робин упомянула, что у ее бывшего появилась новая подруга жизни: «Ой, разве я тебе не говорила? Наверно, я Моррису рассказывала».

Откручивая крышку термоса, Страйк мысленно перебирал поступки Робин в отношении Морриса за последние месяцы. Раньше она, судя по всему, его недолюбливала, но не могло ли это быть притворством, рассчитанным на отвлечение внимания? Неужели его деловой партнер и в самом деле закрутила у него под носом какие-то отношения с их внештатным сотрудником?

Страйк налил себя чая, откинулся на спинку сиденья и гневно уставился на закрытую дверь сквозь пар, поднимавшийся над отдающим пластмассой чаем цвета слякоти. Он сказал себе, что обозлился из-за собственного упущения: надо было с самого начала ввести запрет на шашни между партнерами и внештатными сотрудниками; была и другая причина для злости, в которую он предпочел не углубляться, так как ни к чему хорошему это не приведет.

Через семь часов, в неярком свете прохладного, туманного утра, Робин снова села за руль своего «лендровера» и окружным путем направилась в кафе, где у них со Страйком была назначена встреча с сестрами Бейлисс.

Когда средняя сестра Майя предложила собраться в кафе «Бельжик» в Уонстеде, Робин сразу подумала, что поневоле окажется вблизи Уонстед-Флэтс, где Деннис Крид избавился от тела предпоследней из установленных жертв, двадцатисемилетней парикмахерши Сьюзен Майер. За полчаса до назначенного времени Робин припарковалась у торговых рядов на Олдерсбрук-роуд, перешла через дорогу и двинулась по короткой пешеходной дорожке, которая привела ее к широкому искусственному озеру под названием Александра, где плескались разные водоплавающие птицы. К Робин с надеждой подгребли две утки, но, не дождавшись хлеба или других угощений, скользнули – аккуратные и независимые – в сторону, чтобы глазками-ониксами исследовать воду и берег на предмет других возможностей.