Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

– Что пишет Тамазин? – спросил я, повернувшись к Бараку.

– Ее письмо разминулось с тем, что я отправил несколько дней назад, – нахмурившись, проворчал он. – Она считает, что с моей стороны очень жестоко ничего не сообщать ей о себе. Спрашивает, где я сейчас. Пишет, что дети по мне скучают… – Голос его дрогнул. – Господи Исусе, похоже, Тамми думает, что почта плохо работает по моей вине. Неужели эта безмозглая баба не знает, что творится в стране?

– Тамазин вовсе не безмозглая, и тебе это известно, – возразил я. – Она прекрасно знает, что происходит сейчас в Англии, и именно поэтому так о тебе беспокоится.

– Что ж, надеюсь, скоро она получит мое письмо, – буркнул Барак. – А не получит, так и наплевать. Жалуется, что деньги у нее подходят к концу. Словно бы я могу ей чем-то помочь отсюда, из Норфолка. Да уж, судя по письму Тамми, настроение в столице тревожное. Всех, кто с сочувствием отзывается о мятежниках, хватают на месте и тащат в тюрьму. Но Лондон всегда был оплотом правительства. Думаю, любой мятеж обречен там на поражение.

«Да, похоже, каждое слово Тамазин Джек истолковывает в дурном смысле, – вздохнул я про себя. – Над супружеским счастьем этих двоих явно нависла угроза».

– Беатрис чудом получила мое письмо, – сообщил Николас. – Спрашивает, где я сейчас, видел ли мятежников и так ли они ужасны в действительности, как их описывают. По словам Беатрис, матушка ее считает бунтовщиков еретиками и приспешниками дьявола. Она полагает, что, присмотревшись получше, я непременно увижу среди них черную фигуру с рогами и копытами. Что касается самой Беатрис, то она не верит в подобные выдумки, но просит меня не щадить смутьянов и при всяком удобном случае разить их своим благородным мечом. – Внезапно Николас расхохотался, уронив голову на руки. – «Рога и копыта»! «Разить смутьянов своим благородным мечом»! Прежде я считал, что красота и невинность Беатрис обворожительны, а теперь вот думаю: интересно, что бы с нею стало, окажись она здесь, в лагере, без красивых платьев и изысканных духов? Кстати, печать взломана. Значит, письмо читали, и, уж конечно, оно еще сильнее настроило мятежников против меня. Словно бы мне не хватает неприятностей без Беатрис и ее глупостей! – Он в сердцах бросил письмо на пол. – Господи Исусе, ведь есть же на свете такие женщины, как Изабелла: смелые, разумные, здравомыслящие!

Овертон схватил гребень, который недавно купил у разносчика, и провел им по своим спутанным рыжим волосам:

– Эти чертовы вши сведут меня с ума!

В тот день мне удалось отыскать цирюльника. Он принимал клиентов на улице перед своей хижиной, в то время как его сосед-сапожник громогласно призывал всех желающих залатать башмаки или поставить на них новые подметки. Прогуливаясь по лагерю, я то и дело ловил на себе неприветливые взгляды. Новость о побеге братьев Болейн облетела всех, а после вчерашнего судебного заседания я стал заметной фигурой; теперь многие знали, что прежде я расследовал дело их отца. Какой-то юнец, стащив штаны, показал мне голую задницу. Меня вновь стали считать врагом, и с этим ничего нельзя было поделать.

Небо потемнело еще сильнее; холодный ветер, прилетевший с запада, шелестел в сухой пожелтевшей траве. Вдалеке, над болотами, тучи рассекла беззвучная вспышка молнии. Пара лошадей, выбиваясь из сил, тащила по песчаной дороге повозку, на которой стояли две здоровенные пушки.

– Это трофеи из Старого Пастонхолла! – крикнул один из солдат, сопровождавших повозку.

Слова эти были встречены радостными возгласами.

Цирюльник оказался дружелюбным и словоохотливым малым; он сообщил, что пришел сюда из Грейт-Массингхэма вместе с другом по имени Томас, крысоловом, чьи услуги пользуются в лагере большим спросом. Едва он успел привести мою бороду и волосы в пристойный вид, как кто-то громко назвал меня по имени:

– Это же мастер Шардлейк! Я его знаю! Хотя он и законник, однако человек добрый!

Повернувшись, я увидел Саймона Скамблера, худого и чумазого, но тем не менее живого и здорового. Стоя в окружении десятка повстанцев, он указывал им на меня.

– Слава богу, – прошептал я и, расплатившись с цирюльником, поспешил к этим людям.

Между ними шел жаркий спор. Скамблер что-то горячо доказывал и, казалось, был готов расплакаться. Какой-то пожилой человек в потрепанном дублете с любопытством наблюдал, как парнишка, по своему обыкновению, яростно размахивает руками. Другие повстанцы, помоложе, хохотали.

– Мастер Шардлейк, замолвите за меня словечко! – взмолился Скамблер. – Они хотят прогнать меня прочь! Пожалуйста, скажите им, что я вполне гожусь в бунтовщики!

– Тише, Саймон, – улыбнулся я. – Как ты здесь оказался? Я искал тебя в Норидже.

– Я просил милостыню! – сообщил парнишка. – Но подавали совсем плохо. Честно сказать, я едва не протянул ноги от голода! – (И действительно, сквозь прорехи в рубашке видны были его выступающие ребра.) – А потом я услышал про этот лагерь. Мне сказали, что здесь собрались добрые люди, которые хотят помочь бедным.

– Я видел этого дурня в Норидже! – сообщил один из юношей. – Он вечно носился по улицам как ошпаренный! – Он повернулся к пожилому мужчине. – Поверьте моему слову, мастер Тудденхэм, нам здесь этот чокнутый ни к чему. От таких, как он, одни неприятности! Да и сейчас парень, похоже, в стельку пьян!

Я подошел к пожилому повстанцу, в котором узнал одного из недавно выбранных сотников. Он смотрел на Скамблера, задумчиво поглаживая бороду.

– Этот мальчик вовсе не пьян! – заявил я. – Если хотите, заставьте его дыхнуть. Поведение Саймона может показаться несколько странным, но, уверяю вас, он далеко не чокнутый. Да и дураком его назвать никак нельзя. У него доброе сердце, и, не сомневаюсь, он будет в лагере полезен. Здесь ведь полно лошадей, правда? – продолжил я, озаренный удачной мыслью. – Я видел, они стоят в загоне. Некоторых пригнали из дворянских поместий. Наверняка есть и такие, кто отличается неуправляемым буйным нравом.

– Это верно, – кивнул сотник, которого называли мастер Тудденхэм. – Одного парня вчера укусил жеребец.

– Юный Скамблер отлично управляется с лошадьми, – сообщил я. – Можно сказать, у него талант по этой части. Поручите ему ухаживать за ними, и сами в этом убедитесь.

– Да, сэр! – воскликнул Скамблер. – Я люблю лошадей, и они любят меня!

– Что ж, Господь говорит, что никто из нас не должен зарывать свои таланты в землю, – глубокомысленно изрек Тудденхэм. – Так и быть, как сотник, я разрешаю этому мальчику остаться в лагере. Сейчас отведу его к лошадям. – Он вперил в меня внимательный взгляд. – Но вы, сэр, несете за него ответственность. Вас зовут мастер Шардлейк, не так ли?

– Да, горбатый крючкотвор, прислужник этих ублюдков Болейнов! – выкрикнул кто-то.

Повернувшись к своему обидчику, я отчеканил:

– Я никогда не служил братьям Болейн и не намерен служить им! Более того, я сделаю все, чтобы они ответили за преступление, которое совершили!