Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

— Мне кажется, я выразился достаточно ясно. Мисс Меллиумерла. Вы же располагаете всеми необходимыми данными, чтобы развестись сомной, а репутация у вас такая, что развод едва ли может вам повредить. От вашейрелигиозности тоже ведь ничего не осталось, так что мнение церкви для вас неимеет значения. А тогда — Эшли и осуществление мечты с благословения миссМелли.

— Развод? — воскликнула она. — Нет!Нет! — Она хотела было что-то сказать, запуталась, вскочила на ноги и,подбежав к Ретту, вцепилась ему в локоть: — Ох, до чего же вы не правы! Ужасноне правы! Я не хочу развода.., я… — И она умолкла, не находя слов. Он взял ееза подбородок и, осторожно приподняв лицо к свету, внимательно посмотрел ей вглаза. А она смотрела на него, вкладывая в свой взгляд всю душу, и губы у неезадрожали, когда она попыталась что-то произнести. Но слова не шли с, языка —она все пыталась найти в его лице ответные чувства, вспыхнувшую надежду,радость. Ведь теперь-то он, уж конечно, все понял! Но она видела перед собойлишь смуглое замкнутое лицо, которое так часто озадачивало ее. Он отпустил ееподбородок, повернулся, подошел к столу и сел, вытянув ноги, устало свесивголову на грудь, — глаза его задумчиво, безразлично смотрели на нее из-подчерных бровей.

Она подошла к нему и, ломая пальцы, остановилась.

— Вы не правы, — начала было она, обретя наконецдар речи. — Ретт, сегодня, когда я поняла, я всю дорогу бежала — до самогодома, чтобы вам сказать. Любимый мой, я…

— Вы устали, — сказал он, продолжая наблюдать заней, — Вам следовало бы лечь.

— Но я должна сказать вам!

— Скарлетт, — медленно произнес он, — я нежелаю ничего слушать — ничего.

— Но вы же не знаете, что я собираюсь сказать!

— Кошечка моя, это все написано на вашем лице. Что-тоили кто-то наконец заставил вас понять, что злополучный мистер Улкис — дохлаяустрица, которую даже вам не разжевать. И это что-то неожиданно высветило длявас мои чары, которые предстали перед вами в новом, соблазнительномсвете. — Он слегка пожал плечами. — Не стоит об этом говорить.

Она чуть не задохнулась от удивления. Конечно, он всегдачитал в ней, как в раскрытой книге. До сих пор ее возмущала эта егоспособность, но сейчас, когда первое удивление оттого, что глубины ее души таклегко просматриваются, прошло, она почувствовала огромную радость и облегчение.Он знает, он понимает — теперь ее задача казалась такой легкой. Ему ни о чем ненадо говорить! Конечно, ему горько оттого, что она так долго им пренебрегала,конечно, он еще не верит этой внезапной перемене. Ей предстоит завоевать его,проявив доброту, убедить его, осыпав знаками любви, и как приятно будет ей всеэто!

— Любимый, я вам все расскажу, — сказала она,упираясь руками в подлокотники его кресла и пригибаясь к нему. — Я былатак не права, я была такая идиотка…

— Скарлетт, прекратите. Не унижайтесь передо мной. Мнеэто невыносимо. Проявите немного достоинства, немного сдержанности, чтобы хотьэто осталось, когда мы будем вспоминать о нашем браке. Избавьте нас от этогопоследнего объяснения.

Она резко выпрямилась. «Избавьте нас от этого последнегообъяснения»? Что он имел в виду, говоря: «этого последнего»? Последнего? Даведь это же их первое объяснение, это только начало.

— Но я все равно вам скажу, — быстро заговорилаона, словно боясь, что он зажмет ей рот рукой. — Ах, Ретт, я так люблювас, мой дорогой! И должно быть, я люблю вас уже многие годы и, такая идиотка,не понимала этого. Ретт, вы должны мне поверить!

Он с минуту смотрел на нее — это был долгий взгляд,проникший в самую глубину ее сознания. Она видела по его глазам, что он верит.Но его это мало интересовало. Ах, неужели он станет сводить с ней счеты —именно сейчас? Будет мучить ее, платя ей той же монетой?!

— О, я вам верю, — сказал он наконец. — А какже будет с Эшли Уилксом?

— Эшли! — произнесла она и нетерпеливо повелаплечом. — Я.., по-моему, он уже многие годы мне безразличен. Просто.., ну,словом, это было что-то вроде привычки, за которую я цеплялась, потому чтоприобрела ее еще девочкой. Ретт, никогда в жизни я бы не считала, что он мнедорог, если бы понимала, что он представляет собой. А ведь он такоебеспомощное, жалкое существо, несмотря на всю свою болтовню о правде, и очести, и о…

— Нет, — сказал Ретт. — Если вы хотите видетьего таким, каков он есть, то он не такой. Он всего лишь благородный джентльмен,оказавшийся в мире, где он — чужой, и пытающийся худо-бедно жить в нем позаконам мира, который отошел в прошлое.

— Ах, Ретт, не будем о нем говорить! Ну, какое намсейчас до него дело? Неужели вы не рады, узнав.., я хочу сказать: теперь, когдая…

Встретившись с ним взглядом, — а глаза у него былитакие усталые, — она смущенно умолкла, застеснявшись, словно девица,впервые оставшаяся наедине со своим ухажером. Хоть бы он немного ей помог! Хотьбы протянул ей руки, и она с благодарностью кинулась бы ему в объятия,свернулась бы калачиком у него на коленях и положила голову ему на грудь! Еегубы, прильнувшие к его губам, могли бы сказать ему все куда лучше, чем этиспотыкающиеся слова. Но глядя на него, она поняла, что он удерживает ее нарасстоянии не из мстительности. Вид у него был опустошенный, такой, будто все,о чем она ему поведала, не имело никакого значения.

— Рад? — сказал он. — Было время, когда я отблагодарилбы бога постом, если бы услышал от вас то, что вы сейчас сказали. А сейчас этоне имеет значения.

— Не имеет значения? О чем вы говорите? Конечно, имеет!Ретт, я же дорога вам, верно? Должна быть дорога. И Мелли так сказала.

— Да, и она была права, ибо это то, что она знала. Но,Скарлетт, вам никогда не приходило в голову, что даже самая бессмертная любовьможет износиться?

Она смотрела на него, потеряв дар речи. Рот ее округлилсябуквой «о».

— Вот моя и износилась, — продолжал он, —износилась в борьбе с Эшли Уилксом и вашим безумным упрямством, котороепобуждает вас вцепиться как бульдог в то, что, по вашим представлениям, вамжеланно… Вот она и износилась.

— Но любовь не может износиться!

— Ваша любовь к Эшли тоже ведь износилась.

— На я никогда по-настоящему не любила Эшли! — Втаком случае вы отлично имитировали любовь — до сегодняшнего вечера. Скарлетт,я не корю вас, не обвиняю, не упрекаю. Это время прошло. Так что избавьте меняот ваших оправдательных речей и объяснений. Если вы в состоянии послушать менянесколько минут не прерывая, я готов объяснить вам, что я имею в виду, хотя —бог свидетель — не вижу необходимости в объяснениях. Правда слишком ужочевидна.