Живой Журнал. Публикации 2007 - Владимир Сергеевич Березин

Потом эйфория стихает, и какая-то женщина уже нервно комкает платочек "Сперва с одним его шофёром, потом с другим его шофёром… И всё в гостиной, переж зеркалом…". Ну, и, натурально, ночью город полон битого зеркального стекла. Хозяин фабрики зеркал, оплативший эту новость за один день стал миллионером.

Тут вот что я расскажу: я однажды увидел сон, в котором участвовал мой знакомец. Он в этом сне издал мою выстраданную научную статью под фамилией своего спонсора — из каких-то мучительных жизненных соображений. Я узнал об этом последним и последними словами ругался во сне. Спустя года два после этого он прочитал запись сна в Живом Журнале и указал мне на дверь. И то дело — хочешь откровенности, так готовься получить пиздюлей. Какая же откровенность без пиздюлей? Это как быть художником-провокатором и обижаться, что тебе засветили в ухо.

Вот я это к чему — а сейчас айда серфить, — кричу я как полоумный Фердыщенко. — Пти-жё, пти-жё!

Лучшие друзья отнеслись снисходительно в чужом журнале «Ну, да, мудаковат он, так безобиден», муж назначил пригожей девке свиданку в чужом журнале, тебя лично договорились не приглашать на день рождения. На всех хватит.

Я-то уже узнал много о себе нового. Да и вы обо мне узнаете.

Извините, если кого обидел.

01 ноября 2007

История про пилота

Представляю, какая толпа ожидает Тиббетса у ворот. Немудрено, что он прожил так долго — лишь бы с ними не встречаться.

Извините, если кого обидел.

01 ноября 2007

История про пневмопочту

А вот никто не знает ли, каково давление в трубе пневматической почты при пересылке контейнера?

Только не из досужих соображений, а исходя из практики.

Извините, если кого обидел.

02 ноября 2007

История про сочетание букв и цветов

Извините, если кого обидел.

04 ноября 2007

История про писателя Борхеса

Читая книгу Володи Тетельбойма р Борхесе, я с запозданием понял, в чём заключается парадокс Борхеса в моей жизни. Борхес стал (и не только для меня) символом интеллектуальной истории. Я заметил, что даже фантастическую литературу часто проверяют Борхесом: "Вот на Борхеса надо равняться и проч., и проч. Но сейчас я окончательно удостоверился в отом, о чём интуитивно догадывался.

Во-первых, механизм популярности Борхеса очень странный: для русского читателя никакой ясносьти в Латинской Америке нет, и должно быть так, что Борхес, что Маркес, что Кортасар. Однажды, когда я учился в Литературном институте курс латиноамериканской литературы у меня вела Анита Можаева. Веселья добавляло то, что Анита была моя ровесница, а может была она и младше меня. Впрочем, ко всем студентам Анита относилась с равномерной брезгливостью.

И вот она попросила аудиторию назвать латиноамериканских писателей, но не Борхеса, не Маркеса, и не Кортасара. Повисла сиротская тишина.

Я вспомнил, что есть Марио Варгас Льоса, но на этом дело остановилось.

Дело, конечно не во фронтальном невежестве студентов Литературного института, а вообще в том, что для нас "Латинская Америка" ничем не отличается от понятия "Южная Америка", все перемешано и неоднородно.

Отчасти однородно, но совсем иначе — вот Тетельбойм пишет как на буэнос-айресской книжной ярмарке Борхес слегка флиртует с Сьюзен Сонтаг, и тут же сам Тетельбойм замечает: "Вообще, все мы, похожи на те карикатурные образы, которые многие чилийцы принимают всерьез. В течение целого столетия нам навязывалось представление об аргентинце как о каком-то фанфароне. А мы ведь, в конце концов, живём в соседних домах. И мы больше, чем просто соседи, мы родственники, которые говорят с одними и теми же особыми интонациями, мы обитаем в соседних географических регионах, в одной и той же природной среде, разделенной Андской Кордильерой. И хотя оба народа имеют каждый свои особенности, определённые его собственной историей, между ними есть и глубинное сходство, модифицированное перипетиями их развития. Ни военные диктатуры, ни сеющие смерть камарильи не могут заставить нас забыть, что мы, аргентинцы и чилийцы, живем в одной и той же географической зоне, которую называют краем земли, и что наши связи, восходящие к Араукании XV века, к Освободительной Армии, к поколению Сармьенто и Альберди, объединяют нас и сейчас. Это единство мы явственно ощущали и во время той памятной встречи под дождем. Из всего этого можно заключить, что как родственники мы не дальше друг от друга, чем двоюродные братья".

А вот спроси любителя Борхеса, что за Освободительная Армия, что за поколение Сармьенто и Альберди — и снова заслушаешь сиротскую тишину, которую можно прервать лишь унылым вздохом: "Да, товарищи, мало ещё мы знаем Латинскую Америку".

И туристические маршруты в Рио и Мачо Пикчу ничего в этом не изменили.

Извините, если кого обидел.

05 ноября 2007

История про писателя Борхеса (II)

Второе обстоятельство — это биография самого Борхеса, превратившая в часть мифа, который вытесняет написанные им тексты — и то, что он человек книги, и то, что он ослеп в 1955 — и стал хранителем национальной библиотеки точь-в-точь как евнух, что может отличить обитательниц гарема лишь на слух. Ну, или на ощупь.

В числе популярных биографических обстоятельств называют и его отношения с женщинами. По всему выходит, что первый опыт был неудачен — отец решил, что сын потеряет невинность с опытной женщиной и послал юношу к своей знакомой. То, что Борхес догадался, что женщина — любовница отца, то что ничего не получилось (вариант — получилось слишком сильно, и оргазм навсегда превратился в голове Борхеса в маленькую смерть). Но это совершенно не интересно и паровозик венской делегации, что ездит по страницам мемуаров, мне всегда был отвратителен.

Гораздо интереснее другое — политический аспект. Понятно, что Володя Тетельбойм — начальник чилийского комсомола, и политическая ориентация у него была вполне определённая.

И он беспощадно замечает, что сначала Борхес писал вполне «левые» стихи — и несмотря на то, что они никогда после 1918 года не переиздавались и не входили в книги, ему в своё время отказали в американской визе.

А ведь это человек, помешанный на англосаксонской культуре — даже любовные письма и письма прощания он писал наполовину по английски.

Это такой особый тип компрадорского среднего класса,