Парень с большим именем - Алексей Венедиктович Кожевников

— Гаврил Петрович, закусим. Пора уж, Солнце-то эвон где, — сказал Степан, беря Нагорнова под локоть.

— Успеем, — отозвался Нагорнов, — теперь время все наше, а торопиться нам некуда.

— Как некуда? — удивился Степан.

— Во всяком случае, с едой. Вот что скажи: тут есть поблизости ребятишки?

— А как же, много.

— Собери всех.

— Куда? Зачем?

— Я хочу порадовать их маленько.

Ребята сбежались мигом. Нагорнов вынес из построюшки свой походный мешок, запустил в него руку, сказал:

— Подходи, ребята!

Неторопливо, чинно, гуськом шли ребята мимо Нагорнова. Он каждому давал по конфетке и говорил:

— Это от моего Петьки и от моей Аленки.

Одарив последнего, велел сделать второй заход и каждому дал еще по кружочку сладкого рассыпчатого печенья.

— А теперь покажите, где кто живет!

Десятки детских рук схватили Нагорнова за гимнастерку.

— К нам, дядя Гаврил, к нам!

— Ко всем зайдем, начнем по порядку. Кто самый ближний — вперед!

Оказалось, что в крутом береге реки были десятки землянок. Среди зарослей бурьяна протянулись грядки картофеля, огурцов, капусты, лежали бревна для колхозных построек. С первого сентября, как полагается, собирались открыть школу. Временно для нее поставили большую воинскую палатку.

Несколько дней Гаврил Петрович знакомился, как живут Новоселки, побывал у всех, посмотрел все. Потом сказал председателю колхоза Степану:

— Я определяться хочу.

— Для нас чего лучше. Дела у нас — сам видел. А народу, особенно полноспособных мужиков, ты да я да мы с тобой. Говори, куда хочешь?

— В школу.

— Кем?

— Сторожем. В учителя не гожусь ведь.

— Но и не в одни сторожа годишься, — с горячим упреком сказал Степан. — Плотник и столяр первой руки, герой войны, орденоносец — и вдруг сторожем, где вполне справится старушонка. Да случись так, меня съедят. Куда, скажут, такого человека упрятал?

— Я сам выбрал. Хочу быть при детях.

— Хочешь при детях — женись и нарожай детей! Не хочешь жениться — возьми на воспитание сиротку.

— Хочу, чтобы вокруг меня много их было.

Степан предлагал Нагорнову любую колхозную должность: заведующего животноводческой фермой, счетовода, кладовщика, даже готов был отдать свое председательское место. Кузьма тянул в секретари сельсовета. Но Гаврил Петрович выбрал строительную бригаду: «Мне эта линия самая сподручная, и для колхоза она не последняя». Кроме того, просил отдать ему и должность школьного сторожа. Мужик он еще сильный, и протопить школьную печь да вымыть пол шваброй — для него не труд, не бремя.

Степан и Кузьма согласились. Рядом со школьной палаткой Нагорнов вырыл для жительства себе землянку.

Второй десяток лет Гаврил Петрович руководит колхозной строительной бригадой, одновременно работает школьным сторожем и живет при школе. Новоселки давно перебрались из землянок в бревенчатые избы, для школы поставили кирпичное здание. Коробку и крышу этого здания возвели взрослые строители, а всю внутреннюю обстановку — переборки, парты, шкафы — сделали ученики.

Началось с малого: Гаврил Петрович подарил школе тот набор столярных инструментов, что привез своему Петьке из Чехословакии, и организовал из учеников столярно-плотницкий кружок. Постепенно кружок разросся в большую бригаду.

Потом Нагорнов развел с учениками сад — целый гектар яблонь, вишен, слив. Он постоянно что-нибудь придумывает: парники, цветники, площадки для игр, а придумав, сейчас же начинает мастерить и обучать этому школьников. Гаврил Петрович всегда при детях и только ночью остается один. Тогда он вынимает из коробки куклу, что привез для своей Аленки, сажает ее перед собой на стол и разговаривает с нею, будто с живой дочуркой.

Все, кто знает Нагорнова, удивляются, как сильно переменился он за войну: если раньше у него была первая дума о себе, о своей семье, то теперь первая дума о других, а о себе, пожалуй, и совсем нет никакой думы.

Кое-кто полагает, что и постоянная возня с детьми, и забота о них, и не сходящая с лица печальная, но безгранично добрая улыбка — все это у Нагорнова нарочно, чтобы заглушить тоску по погибшей жене и детям.

Но все равно да будет благословенна и такая любовь, если от нее любящему спасение, а любимым радость и счастье!

ЗАРЯНКИ

Я вырос в деревне. Когда приехал жить в город, то и здесь решил устроиться по-деревенски: чтобы дом был маленький, одноэтажный, а около дома огород, пруд, сад и в нем птицы. Долго искал и наконец такой дом нашел. Было все, к чему я в деревне привык, только все очень маленькое: в огороде четыре грядки, сад — пять яблонь, куст смородины и три липы; пруд — девять шагов в ширину и одиннадцать в длину.

Каждое утро перед работой я выходил в сад и огород узнать, что там нового. Однажды нашел березку среди крапивы. Она оказалась сломанной — наверное, кто-нибудь примял — и начала уже увядать. Я замазал перелом глиной и забинтовал тряпкой. Березка зазеленела. В другой раз, заметив, что нижние ветки смородины поникли до земли, подставил к ним подпорки. В третий нашел шмелиное гнездо в траве и отметил его колышком, чтобы не наступили. Ходил и все думал, что скоро придет такой день, когда я не найду ничего нового и мне станет скучно.

И однажды я было уже решил, что наступил такой день. Я обошел угодья несколько раз, но все было по-старому. Сел на лавочку, прислонился спиной к липе и подумал: «Надо искать новую квартиру, чтобы и огород и сад были покрупнее».

Вдруг над моим ухом что-то пролетело, я услышал шорох, и в ухо стукнулась волна воздуха. В стволе липы, как раз на уровне моего уха, оказалось дупло, а в