Рассказы (фанатские переводы) - Джим Батчер

Теперь мне впервые пришло в голову, что Ирвин Бигфут, возможно, в настоящей опасности.

Я принялся с волчьей поспешностью доедать обед на своём подносе. Нужно поближе присмотреться к Ирвину.

Быть чародеем — значит, всегда быть начеку. Ну, и владеть магией, само собой. Хотя я могу делать некоторые вещи в спешке, сама магия требует много минут, а то и часов, для подготовки, а это означает, что нужно заранее знать, когда она понадобится. Я прихватил с собой кое-какие причиндалы, но мне нужно собрать больше информации, прежде чем переходить к решительным действиям в интересах ребёнка.

Я проследил за Ирвином, вышедшим из столовой. Это было не трудно. Он шёл, уткнувшись в книгу, и, хотя был одним из младших детей в школе, выделялся, будучи высоким и долговязым. Я умудрился пройти мимо его класса несколько раз в течение часа. Там шла тригонометрия, которую я хорошо изучил, и не только в школе.

Ирвин был самым младшим в классе, а также явно самым умным. Парнишка даже не отрывался от чтения книги. Несколько раз учитель пытался подловить его, задавая ему вопросы. Ирвин клал палец на книгу вместо закладки, бросал взгляд на доску, и отвечал на них, почти без паузы. Я не мог удержаться от усмешки.

Затем я нашёл мучителей Ирвина. Их не трудно было заметить, так как оба заняли стулья ближе к выходу, как будто не могли дождаться, когда занятия закончатся, чтобы поскорее уйти из школы. Они сидели в классе с нетерпеливым, угрюмым выражением на лицах. На вид страдали от скуки, но, похоже, не собирались убить учителя, или выкинуть ещё что-нибудь.

У меня появилась предположение, чем Ирвин вызвал хищную реакцию этой парочки. И тренер Вогон появился на сцене чертовски быстро, слишком много всего сразу для случайности.

— Похоже, Ирвин Бигфут не единственный отпрыск в этой школе, — пробормотал я сам себе.

И возможно, я был не единственным, кто защищал интересы ребёнка, родившегося на одну половину в этом мире, а на вторую в ином.

Когда закончилось последнее занятие, я стоял перед гимнастическим залом, прислонившись к стене локтями, ногами перекатываясь с носка на пятки, повесив голову, моё ведро на колёсиках и швабра валялись без дела в семи футах от меня — почти готовая иллюстрация «работящий уборщик». Дети в спешке летели шумным стадом вместе с мучителями Ирвина, которые замыкали толпу, выбегающую из спортзала. Я почувствовал их взгляд на себе, когда они пробегали мимо, но никак не отреагировал на них.

Тренер Вогон вышел последним, в такт его тяжёлых и быстрых шагов вздрагивали светильники дневного света. Он резко остановился, когда вышел за двери и обнаружил меня ждущего его.

Последовало долгое молчание, пока он разглядывал меня. Я был не против. Мне было не к чему конфликтовать с ним, я специально принял спокойную и не агрессивную позу, чтобы донести до него свою позицию. Я счёл, что он связан со сверхъестественным миром, только не знал, каким образом. Чёрт, я даже не знал, человек ли он.

Пока.

— Что, нечем заняться? — поинтересовался он.

— Весь в работе, — сказал я. — Я размышляю, по мне же видно.

Уверен, его глаза прищурились, хотя я, конечно, не мог этого видеть.

— Вы сильно рискуете, дружище, разговаривая с преподавателем в таком тоне.

— Если бы не было детей рядом, я бы добавил ещё слово или два, — растягивая слова, сказал я. — Тренер Вогон.

— Желаете потерять работу, дружище? Займитесь делом, или я сообщу, что вы занимаетесь тунеядством.

— Тунеядством, — повторил я. — Целых четыре слога. Вы красавчик.

Он подкатил ко мне и ткнул пальцем в мою грудь.

— Дружище, вы сам себе создаёте большие сложности. Не забыли случаем, кто вы здесь?

— Гарри Дрезден, — сказал я. — Чародей.

И посмотрел на него, открыв своё Зрение.

Зрение чародея — это особый орган чувств, позволяющий прозревать структуру энергии и магии, в смешении Вселенная-энергия, которое включает в себя все мыслимые формы магии. Это, конечно, не открывает третий глаз во лбу или нечто подобное, но мозг переводит воспринимаемое в видимый диапазон спектра. Сбивая с толку, Зрение показывает вещи в их истинном обличии, срывая любые скрывающие покровы магии, иллюзий и других мистических уловок.

В данном случае оно показало, что передо мной стоит не человек.

За иллюзорной личиной скрывалось тощее человекообразное существо немногим больше пяти футов ростом и весом не более ста фунтов вместе с тапками. Оно было наго и анатомически напоминало куклу Кена. Кожа была тёмно-серой, а огромные глаза навыкате чёрными, как полночь. У него имелась овальная, с высоким лбом голова с длинными, изящно заострёнными ушами. Личина тренера Пита обволакивала его тело в виде смутного, туманного контура.

Он, зачем-то, крайне медленно опустил веки на свои выпуклые глаза и неторопливо кивнул. Совсем чуть-чуть склонив голову, он пробормотал мелодичным и удивительно низким голосом:

— Чародей.

Я несколько раз моргнул, закрывая Зрение. Передо мной снова стоял тренер Пит.

— Нужно поговорить, — сказал я.

Обычный человек уставился на меня, не моргая, выражение его лица было пустое, как у марионетки. То, что его глаза стали вдруг темнее, вероятно являлось игрой моего воображения.

— О чём?

— Ирвин Паундер, — сказал я. — Мне не нужны конфликты с Свартальфахеймом.[58]

Он набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул через нос.

— Вы узнали меня.

На самом деле, я только предположил, но цвергу[59] знать об этом не обязательно. Я мало что знал о них. Они были чрезвычайно одаренными мастерами, именно при их участии создавалось большинство по-настоящему крутых артефактов из древнескандинавских мифов. Они, конечно, не злые, но при этом безжалостны, горды, упрямы, и жадны, что обычно приводит к аналогичным результатам. Известно, что держат своё слово, даже помешаны на этом, и да поможет вам Бог, если вы нарушили данное им обещание. Но самое главное, это был малый сверхъестественный народец, замкнутый на самом себе: единственный, который защищал своих граждан с маниакальным рвением.

— У меня был хороший учитель, — сказал я. — Я хочу, чтобы ваши мальчишки отстали от Паундера.

— Расставим точки, — сказал он. — Они не мои. Я не их родитель, всего лишь опекун.

— Так или иначе, — сказал я, — меня волнует только Ирвин, а не братья.

— Он оселок, — сказал он. — Они оттачивают на нём свои инстинкты. Он хорошо подходит для них.

— Они для него не очень, — сказал я. — Остановите их.

— Это не моё дело, мешать им, — сказал тренер Пит. — Я могу только советовать и защищать от любого, кто