Париж - Эдвард Резерфорд

Она передвинулась к следующей двери. За ней оказался кабинет секретаря: большая пишущая машинка на столе, несколько папок, но для архива маловато. Вероятно, старые документы хранились в другой части здания, например в подвале. Луиза толкнула очередную дверь.

Папки с документами. Стеллаж за стеллажом, а еще коробки и просто стопки бумаг, перевязанные бечевкой. Хранилище выглядело старым, но тем не менее упорядоченным.

– Вам помочь?

Луиза вздрогнула и оглянулась. За ее спиной стояла девушка примерно тех же лет. Луиза улыбнулась и попыталась изобразить на лице облегчение.

– Я здесь, чтобы увидеться с мистером Фоксом, а сейчас ищу уборную.

– Конечно, мисс. Сюда. – Девушка провела Луизу на первый этаж и вглубь здания, к маленькой комнатке, где стоял унитаз и умывальник. – Как видите, мы весьма современны, – с гордостью заметила она.

– Как хорошо, что я нашла вас.

– Мне сообщить мистеру Фоксу, что вы ждете его?

– Да нет, все в порядке. Мы как раз беседовали, когда все это случилось. Мы с ним спустились на крыльцо. – Луиза улыбнулась. – Я просто подожду. Никакой спешки. Такой день!

– Да, мисс. Я могу сделать для вас что-нибудь еще?

– На вашем месте я бы пошла на улицу. Все, кажется, сейчас там.

Луиза зашла в уборную, подождала минутку, потом выглянула. Пусто. Она быстро поднялась на второй этаж.

Папки хранились в алфавитном порядке. Найти документы своей семьи она сумела в считаные секунды. Они содержались в двух коробках.

Бумаг оказалось довольно много: письма о какой-то собственности, приобретенной несколько лет назад, различные сделки, завещание отца, недавно измененное. Луиза даже не открыла его. Она проверила первую коробку, но не нашла того, что ее интересовало. Потом открыла вторую. В ней верхние папки содержали документы десятилетней давности. Она стала вынимать папку за папкой. Пятнадцать лет. Восемнадцать лет… Показалось дно коробки.

«Усыновление». Пачка бумаг, перевязанных ленточкой. Она развязала ее. Сверху лежала памятка с основными данными. Имя ребенка: Луиза; выбрано биологической матерью, одобрено усыновителем. Место рождения: Суссекс. Имя матери: Коринна Пети. Необычное имя, хотя мать могла быть не англичанкой. Француженка, скорее всего, или швейцарка.

Имя отца: не раскрыто. Луиза быстро пролистала другие документы, желая все же отыскать его. Никаких следов. Потом нашлась короткая служебная записка из парижской конторы. В ней выражалась благодарность тогдашнему партнеру в лондонском отделении за тактичное и оперативное решение вопроса и сообщалось, что клиент, месье Бланшар, весьма доволен. Внизу стояла подпись: Джеймс Фокс.

Выходит, он знает. Он все знает.

– Вы же понимаете, что я могу вызвать полицию и вас арестуют.

Его голос. Должно быть, он стоит в дверях. Луиза не обернулась:

– Сомневаюсь, что вы станете это делать. Итак, это вы все устроили, а мою мать звали Коринна Пети. Она была француженкой?

Никакого ответа.

– И кто такой месье Бланшар? Мой отец?

Продолжительный вздох.

– Коринны Пети нет в живых. Она какое-то время работала няней. Потом вышла замуж и, к сожалению, умерла при родах. Клянусь вам, это правда. Ее семья отказалась от нее, когда она забеременела. Ей некуда было идти. Она была очень молода. Я без малейших колебаний заявляю, что сделал для нее и для вас лучшее из того, что в принципе было возможно. По чистой случайности мне сообщили из лондонского отделения о ваших родителях, которые хотели ребенка и не могли родить его.

– А мой отец? – Теперь Луиза повернулась к Фоксу. – Месье Бланшар – он тоже умер?

– Вы полагаете, что он ваш отец. Но этот человек мог просто помогать другу.

– Вы не хотите говорить мне.

– Не могу. Вы собираетесь открыть родителям, что вам стало известно?

– Не знаю.

– Если расскажете, то мне придется уведомить их о том, как вы добыли эту информацию. Иначе они могут заподозрить меня в нарушении конфиденциальности.

– Ладно, я ничего им не скажу. Да и толку от этого никакого не будет, скорее всего.

– Уверен, вы правы. Но вы обещаете мне это? Я должен беречь свою репутацию.

– Да. Обещаю.

– Чтобы вы не тратили понапрасну силы и время, скажу вам, что с началом войны я закрыл наше парижское отделение. Там вы теперь ничего не сможете найти. Что касается Бланшара, то это распространенная фамилия, и отец, которого вы ищете, может носить другое имя. Мне будет жаль, если вы проведете жизнь в напрасных поисках.

– Он жив?

Джеймс Фокс с осторожностью подбирал слова для ответа.

– Я много лет уже не был во Франции, – грустно покачал он головой. – Их потери в войне были тяжелее наших, как вам известно. Куда тяжелее.

– Ну что же, – энергично сказала она, – война закончилась, и, кажется, я француженка.

– Лично я сказал бы, что вы англичанка.

Но быть француженкой Луизе нравилось больше.

– Нет, – заявила она, – я француженка. До свидания, мистер Фокс. Сколько я вам должна за консультацию?

– Меня устроит перемирие, – ответил он с улыбкой.

Когда она ушла, он вернулся в кабинет и сел за стол. А потом рассмеялся. Он задумался, не рассказать ли Марку о встрече с его дочерью. Пожалуй, все же нет, это можно расценить как нарушение конфиденциальности. А можно ли поделиться с Мари? И опять Джеймс сказал себе «нет». Ее семье это не понравится.

1920 год

Мари Фокс никак не ожидала, что овдовеет так рано и так неожиданно. Но она потеряла Джеймса весной 1919 года.

Пандемия гриппа 1918–1919 годов – «испанка», как ее называли, – не оставила такого яркого следа в памяти народа, как другие эпидемии. Тем не менее она убила больше людей, чем даже «черная смерть» шестью столетиями ранее. В Британии умерло четверть миллиона, во Франции – более полумиллиона, в Канаде – пятьдесят тысяч, а в Индии – семнадцать миллионов. По всему миру из общего числа заболевших погибало от десяти до двадцати процентов. Особенно высокой смертность была среди молодых и здоровых. Пандемия вылилась не только в человеческое горе, но и в потрясающие воображение цифры статистики. В Соединенных Штатах из-за гриппа средняя продолжительность жизни упала на десять лет.

Но и среди пожилых вирус убивал множество людей.

«Испанка» накатывала волнами. В Англии было две волны в 1918 году, а третья настигла страну в марте 1919 года. Она-то и унесла Джеймса Фокса.

Он почувствовал себя плохо после обеда. С вечера начались боли и лихорадка. В течение суток его состояние ухудшалось, а ночью у него развилась пневмония. С наступлением третьего дня не отходившая от мужа Мари заметила, что он покрылся странной синеватой бледностью. И солнце еще не село, когда она услышала, как что-то булькает у него в горле, и его не стало.