Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

На всякий случай я спустился по лестнице на тот этаж, где повстречался с пьяным турком. Первое впечатление оказалось верным, турок сидел на том же самом месте и выглядел ещё более пьяным, чем несколько минут назад. Убийцы себя так не ведут. Николя убил человек, которого он знал и которому доверял. Запертая на замок дверь, спокойная поза молодого человека, удивлённое выражение на его лице, и даже выстрел, явно произведённый с очень близкого расстояния — всё это подтверждало моё предположение. Убийца точно знал, где и что нужно искать, а уходя, он закрыл дверь ключом. Кстати, каким? Вернувшись в квартиру, я перерыл карманы красной куртки, висевшей в прихожей, но ключей в них не обнаружил.

* * *

«Человеком» Дормана оказался инспектор полиции, поэтому для меня все формальности закончились достаточно быстро. Отпечатки пальцев, краткие показания, заверенные собственноручно, и вот уже мне вежливо указывают на дверь. Дорман, успевший к этому времени уладить все межведомственные нюансы, также освободился и был готов присоединиться ко мне. Распрощавшись с его приятелем, вежливым пожилым инспектором, мы с облегчением покинули квартиру Николя. Мало радости оказаться на месте преступления, да ещё в разгар работы следственной бригады. Эти люди давно были со смертью на короткой ноге, но, в отличие от меня, полицейские успели привыкнуть к ней и запросто могли пить кофе с булочкой, сидя рядом с трупом и ставя пластиковый стаканчик ему на колени. Смерти не нужно бояться, это так, но относиться к ней с фамильярностью… Вряд ли она этого заслуживает.

— Вы на машине? — спросил я, когда мы оказались на улице.

Дорман отрицательно покачал головой.

— У меня был старенький «Пежо», но при разводе он остался у жены. Вместе с детьми, квартирой и всем прочим…

— Простите, я не хотел вам напоминать, — извинился я.

— О чём вы? — удивился француз. — О разводе? Ну что вы, всё в порядке. У нас прекрасные отношения, этим летом я даже отдыхал вместе с ними. Жена была права, когда решила уйти. Кому захочется жить с человеком, который живёт на службе? Она ещё долго терпела.

— Вы всё ещё любите её? — Этот вопрос вырвался у меня сам собой.

— Конечно, — ответил он. — Она — прекрасная женщина, и она — мать моих детей. Разве этого недостаточно?

— Давайте выпьем по рюмочке, — вместо ответа предложил я. — А потом я отвезу вас домой.

— Честно говоря, у меня было к вам подобное предложение, — грустно улыбаясь, признался Дорман. — Бедняга Николя… Странная штука — жизнь. Ещё утром я накричал на него, прошёл день, и вот его уже нет, а мы с вами собираемся выпить за упокой его души…

— За что вы устроили ему разнос? — спросил я.

— Закончив с вашим компьютером, он снова полез в файлы ливийской службы здравоохранения, а я случайно проходил мимо. Какие-то медицинские карты, ещё что-то, не имеющее отношения к делу. А тут ещё этот мой разговор с директором… Словом, я не выдержал и сорвался.

— Интересно. Во сколько вы отпустили сотрудников?

— Около четырёх, — ответил Дорман, внезапно останавливаясь. — Незадолго до вашего прихода. Вы думаете…

— А вам так не кажется? Дело в том, Дорман, что сразу же после ухода из офиса Николя заезжал ко мне домой. По всей видимости, я в это время как раз направлялся на свидание с вами, и мы с ним просто разминулись. Он ждал меня минут тридцать, затем оставил записку. Вот она.

Выхватив у меня записку, Дорман быстро пробежал её глазами.

— Значит, всё-таки Ливия… — растерянно не то спросил, не то ответил он.

— Выходит, что так. А убил Николя человек, знавший об этом. То есть — либо я, либо вы, либо кто-то из ваших сотрудников. Поскольку мне точно известно, что я не убивал Николя, остаётся кто-то из вас… Спокойно, Дорман! Вы помните фокус с пуговицами? Не нужно соревноваться со мной в скорости, у вас нет шансов.

— Я? Это я — убийца Николя? — Казалось, Дорман не мог поверить своим ушам.

— На самом деле это маловероятно, — согласился я. — Но игра зашла слишком далеко, и сейчас я не могу доверять даже вам.

— Вы с ума сошли, — тихо сказал побледневший от злости капитан, делая шаг вперёд. — Неужели вы думаете, что я…

Внезапно его глаза удивлённо расширились и сразу же помертвели, став похожими на стеклянные зрачки восковых фигур. Уже в прыжке, уходя под защиту стоявших вдоль тротуара машин, я увидел, как оседает на асфальт тело Дормана. Первая пуля вошла ему под правую лопатку, и, скорее всего, предназначалась она для меня. Шагнув, Дорман случайно пересёк линию огня, получил «мою» пулю и дал мне этим возможность отскочить. Только потеряв меня из виду, невидимый стрелок добил раненого капитана вторым и третьим выстрелами.

— Что случилось, месье? — крикнул жандарм, один из тех, что приехали в квартиру Николя. Всё это время он сидел в полицейской машине, метрах в пятнадцати от нас, и наверняка видел, как всё произошло. Сейчас он стоял рядом с подъездом, держа в руке пистолет и настороженно глядя куда-то вверх.

— С вами всё в порядке? — снова крикнул он. — Стреляли откуда-то с крыши, мне показалось, что я видел фигуру человека.

— Вызовите подкрепление, — посоветовал я, устраиваясь на асфальте поудобнее. Дорман лежал ничком, и с моего места было хорошо видно, что затылка у него больше нет. Дорману не было нужды доказывать свою правоту, я и так знал, что не он убил Николя, но извиняться перед капитаном теперь было поздно. Когда-нибудь я тоже отправлюсь в Край Вечной Охоты, и тогда…

— Да уйдите вы дальше в подъезд, ради всего святого, — рявкнул я, обращаясь к полицейскому. — Теперь вы — единственный свидетель, который сможет подтвердить, что это не я застрелил офицера контрразведки.

Уже в третий раз полицейский инспектор вежливо, но весьма настойчиво предлагал мне воспользоваться защитой полиции. Взамен он рассчитывал получить от меня достоверную информацию, которая могла бы пролить свет на причины, по которым были убиты двое сотрудников DST. В третий раз я вежливо отказывался от услуг полиции, поскольку сообщить мне им было нечего, а надеяться на защиту полиции в этой ситуации было бы верхом глупости. Своим «консьержам» я доверял куда больше, чем всей французской Фемиде вместе взятой. Наша беседа продолжалась уже более двух часов, но пожилой инспектор не выказывал ни малейших признаков усталости. Официально я считался свидетелем, но после смерти Дормана полиция отбросила все формальности и вцепилась в меня мёртвой хваткой, так что повторным снятием отпечатков пальцев и собственноручно заверенными показаниями дело уже не ограничилось. Всё это занудство постепенно начинало меня утомлять, и, когда инспектор в очередной раз стал предлагать мне «любовь и дружбу», я вполне недвусмысленно послал его по кочкам. После чего наотрез отказался отвечать на любые вопросы и потребовал вызвать моего адвоката. Взглянув на визитную карточку упомянутого мною адвоката, пожилой инспектор вздохнул и ушёл в соседнюю комнату, советоваться со своим начальством. Торжествующе поглядывая на стеклянную перегородку, отделявшую меня от невидимых наблюдателей, я едва сдерживался, чтобы не показать им язык. Названный мною адвокат считался одним из доверенных друзей нынешнего президента Франции, и вряд ли полицейскому руководству хотелось связываться с подобным монстром.