Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

Столкнувшись с разъяренным воином ростом ближе к семи футам, чем к шести, вольноотпущенники вспомнили рабский обычай. Они потихоньку сбились в тесную кучу за спиной Озмода и Квикки, которые были среди них самыми крепкими и уверенными в себе. Лица внезапно поглупели.

– Кто – он? – спросил Озмод, чтобы потянуть время.

Огромные кулаки Бранда сжимались и разжимались.

– Где ваш хозяин Шеф?!!

– Не знаю, – сказал Квикка. – А в комнате нету?

Бранд шагнул вперед, глаза полыхнули убийственным бешенством. Но он остановился, заметив, что Озмод, бывший командир алебардщиков, покосился на пирамиду с оружием. Бранд вышел из хижины, хлопнув дверью.

Снаружи Хунд, друг детства Шефа, ныне истовый жрец Идун, терпеливо топтался на хрустящем снегу.

– Мне они правду не говорят, – прорычал Бранд. – Ты англичанин. Они знают, что ты его друг. Попробуй, может, что выведаешь.

Хунд вошел в хижину. Некоторое время оттуда доносился неразборчивый разговор на норфолкском диалекте, родном для всех них, кроме Бранда. Наконец Хунд выглянул, поманил великана в хижину.

– Они говорят, что точно не знают, – перевел он. – Но, пораскинув мозгами, сообразили, что Шеф получил какое-то послание. Подозревают, что он ушел в гости к королеве Рагнхильде, на Дроттнингхольм. Он взял с собой Карли.

Бранд опешил:

– Пошел на Дроттнингхольм? Но мужчинам нельзя быть там ночью! И все мосты охраняются.

Квикка показал в ухмылке свои щербины.

– Все правильно, шкипер, – сказал он на смеси английского с норвежским, бытующей в армии Пути. – Не такие уж мы тупые. Раз он рискнул, значит решил, что можно пройти по льду. Вечером мы спускались к заливу, смотрели. Лед еще довольно толстый, ни единой трещинки.

Бранд с ужасом уставился на Квикку и других, хотел заговорить, но не сумел.

– Вы, английские дурни, хоть что-нибудь знаете? – прозвучал наконец страшный шепот. – Во фьордах в это время года лед не вскрывается. Он подтаивает снизу и пропитывается водой. А потом вдруг раз – и нет его. Он не ломается. Он просто тонет!

Ветер налетел с удвоенной силой, когда Шеф и Карли устремились в последний бросок через лед, – как будто они вышли из-под прикрытия невидимой стены. Ветер нес с собой холодную морось. Когда первые капли ударили Шефу в лицо, он вздрогнул, решив, что это снежная крупа или град. Стерев влагу с глаз, он удивился. Дождь. Значит, началась оттепель. Смогут ли они потом вернуться? Сейчас не время об этом думать. Зато благодаря дождю можно не бояться, что их увидит охрана с мостов.

– Слушай, – сказал он спутнику, – не нравится мне этот дождь. Лед может не выдержать. Выбраться-то мы сумеем, главное – держать голову над водой. Старайся, чтобы не затянуло под лед, там не поймешь, в какую сторону плыть. Если угодишь в полынью, плыви к ее краю и наваливайся на лед. Обломится – попытайся снова. Когда выберешься из воды, отползай подальше. И вот что, Карли, верни-ка меч на место. Тебе понадобятся обе руки.

Когда Карли неуклюже последовал совету, Шеф, будто его кто-то подтолкнул, взглянул на темный берег, до которого оставалась сотня ярдов, покрепче взял за древко копье, разбежался и метнул далеко вперед. Гугнир полетел к берегу, упал и заскользил по льду; его удар был заглушен дождем.

Внезапно Шефу показалось, что лед уходит из-под ног. Он замер, прислушиваясь, не трещит ли. Ничего.

– Может, он просто откололся от берега? – прошептал Карли, тоже встревоженный.

И они двинулись дальше, шагая с предельной осторожностью. Шеф в очередной раз опустил ногу, и ее обдало холодом. Вода. Лужица на льду? Вода в другом сапоге. Холод вдруг поднялся до колен, до бедер. Конвульсивно сжались внутренности. Шеф огляделся, высматривая трещину, но ничего такого поблизости не было, он по-прежнему крепко стоял обеими ногами, вот только лед опускался…

Черные воды сомкнулись над головой Шефа, и вот он уже отчаянно барахтается, чтобы удержаться на плаву. На шее сомкнулись две руки – хватали сзади… Руки сильные, как у Ивара… если бы Ивар мог восстать из мертвых.

Шеф яростно изворачивался, пытаясь избавиться от мертвой хватки, пока не оказался лицом к лицу с Карли. Он сомкнул кисти и пястями ударил оруженосца в переносицу. Подался из воды повыше и ударил снова, чувствуя, как мнется хрящ. Снова рванулся вверх, чтобы двинуть еще раз, и обнаружил, что удушающий захват исчез.

– Ладно, прости, я уже нормальный. – Карли отпустил его и попробовал самостоятельно держаться на воде.

Шефа зверски глодала стужа. На родных фенах он часто окунался в холодную воду, забавы ради или из-за отсутствия моста. Но здесь – другое дело. Холод проник через все слои одежды, пропитал ее. Силы таяли, тяжелые намокшые ткани тянули на дно.

Вдобавок Шеф не знал, в какую сторону надо плыть. Он снова рванулся кверху, как можно выше, бешено вращая головой с единственным глазом, высматривая остров или льдину. Ничего похожего…

Или же? Не сгущается ли там ночная тьма? Он увидел очертания Дроттнингхольма, проявляющиеся на фоне неба, схватил Карли за плечо и развернул в нужном направлении. Они поплыли, черпая силы в отчаянии. Сначала неловко выносили руки в длинных гребках, потом, задыхаясь и путаясь в одежде, продвигались боковыми подводными гребками. От ног не было проку, из них ушла вся сила. «Сбрось сапоги, – подумал Шеф. – Так всегда говорят: сбрось сапоги. Но мои завязаны сыромятными ремешками. И потом, слишком холодно. Я должен выбраться или умереть».

Первое же ощущение тверди под ногой побудило его встать, и он сразу с головой провалился под воду. Но медленно выплыл – снова работал руками, пока не почувствовал дно животом. Шатаясь от изнеможения, ухватился за какой-то корень и выкарабкался на берег. Сзади раздавалось тяжелое дыхание, слабый плеск. Шеф запомнил спасительный корень, бросился в воду, подхватил Карли, из последних сил проволок его несколько ярдов до берега. Одной рукой он ухватился за корень, а другую запустил Карли в кудри и выкинул его на замерзший песок. Они тяжело дышали, стоя на четвереньках.

Тут до Шефа дошло, что если они ничего не предпримут, то скоро умрут от переохлаждения – священник не успеет отходную прочесть. Вода обжигала как огонь. А на воздухе холод был еще хуже. Тело теряло чувствительность, острая боль прошла, теперь Шефа охватывала коварная истома.

– Раздевайся! – рявкнул он дитмаршенцу. – Выжми одежду!

Сам он уже возился с застежками своей куртки; те не поддавались. Карли как-то ухитрился извлечь меч и разрезал свои. Протянул меч Шефу, но тот выронил его из онемевших пальцев. Некоторое время они отчаянно сражались в темноте с