Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 1 - Джонатан И. Израэль

Но внутренний конфликт в Голландии еще не кончился. Событием, которое никоим образом не успокоило контрремонстрантов и не помогло принцу управляться со Штатами, стала попытка Гроция вернуться и вновь жить в республике. Уттенбогарту и Епископию позволили вернуться за пять лет до этого, когда контрремонстрантское движение было сильнее, чем теперь. Но они были священнослужителями. Гроций же был политическим деятелем, который более, чем кто-либо другой, воплощал в себе принципы режима Олденбарневельта. В глазах контрремонстрантов Гроций одновременно был и еретиком, и предателем государства.

Государственный деятель и ученый прибыл в Роттердам спустя десять с половиной лет после его легендарного побега из замка Лувенстейн, в ноябре. Сенсационная новость дошла до Гааги в момент, когда там царило раздражение в связи с побегом — также из Лувенстейна — оставшихся ремонстрантских проповедников, которых держали там со времен Морица, такие слухи распространялись при потворстве штатгальтера. Первым выходом Гроция на публику стало посещение им знаменитой городской статуи, чтобы «выразить мою почтение к памяти Эразма … который так хорошо указал путь к истинной Реформации».

На протяжении шести напряженных месяцев, до апреля 1632 года, Гроций пребывал в Голландии, надеясь на разрешение остаться навсегда. Он знал, что штатгальтер попытается (по мере возможности) избежать его ареста, и ждал, что дела уладят друзья, а также арминианские города. Он поселился сперва в Роттердаме, затем в Делфте (где по-прежнему жили его родители и где политическое арминианство было теперь на подъеме) и в конце концов сочтя, что там он будет в наибольшей безопасности от враждебных нападок, в Амстердаме. В период его пребывания в Делфте, Ван Миревелт написал его портрет, который был затем выгравирован и пущен в широкую продажу.

Партия «арминиан» запросила амнистию для Гроция у Штатов Голландии. Контрремонстранты пришли в движение, чтобы помешать этому. Одним из тех, кто наиболее рьяно добивался амнистии, был бургомистр Роттердама, Герард ван Беркел, которого Фредерик-Хендрик задействовал для ведения тайных контактов с эрцгерцогиней Изабеллой в период с 1628 по 1630 год. Кампанию тайно поддерживали некоторые представители окружения принца, в частности Ван Бомон, а также Уттенбогарт и драматург Хофт. В конце концов шесть голландских городов и рыцарство проголосовали за то, чтобы разрешить Гроцию остаться. Но снова Харлем, Лейден и Гауда продемонстрировали не просто свои контрремонстрантские намерения, но и способность объединить практически все малые города, особым рвением отличались Эдам, Схонховен и Энкхёйзен. По вопросу Гроция в Штатах «арминиане» потерпели поражение, двенадцать голосов против семи, не оставив Гроцию другого выхода, кроме как поспешно уехать.

В 1632 году Фредерик-Хендрик успешно произвел свой второй эффектный удар, к которому он стремился с 1629 года. Он хорошо подготовился. Для поддержания растущего недовольства, которое теперь стало очевидным в Испанских Нидерландах, и с помощью своих арминианских союзников, он убедил сопротивляющиеся Генеральные Штаты издать плакат, заявляющий, что общественное отправление католической религии продолжится и будет разрешено везде, куда будет распространена в этом году власть Генеральных Штатов. Затем он использовал этот плакат, чтобы склонить графа Хендрика ван ден Берга к тайному заговору против Испании, чьей целью было дать южным дворянам возможность восстать в момент нападения Голландии и не быть обвиненными в предательстве католичества.

22 мая Генеральные Штаты обнародовали свой «манифест», адресованный южным провинциям, с призывом подняться против «тяжелого и нестерпимого ига испанцев», обещая, что католическое духовенство останется и сохранит свои церкви и собственность в тех городах и районах, которые перейдут на сторону Штатов. Этот манифест сильно обеспокоил испанских министров в Брюсселе, поскольку именно контрреформация и сильное католическое влияние на юге в первую очередь обеспечивали устойчивость перед лицом голландского давлению в то время, как испанские военные силы в Нидерландах были не в лучшем состоянии. Поняв, что Антверпен, его исходная цель, сильно укреплен, Фредерик-Хендрик переключился на долину Мааса. Командуя 30 000 человек, он взял Венло в начале июня, а вскоре и Рурмонд, Ситтард и Стрален. Согласно условиям капитуляции, католичество оставалось нетронутым, а церковная собственность и доходы по-прежнему в руках духовенства. Каждый город был обязан передать всего одну церковь для реформатского богослужения.

Штатгальтер занял позиции для осады вокруг крупного города-крепости Маастрихта 8 июня. Граф ван ден Берг развернул знамя восстания против Испании; из Льежа он выпускал манифесты, призывая южных дворян подняться и обвиняя испанцев в невыносимой заносчивости по отношению к дворянству королевских провинций. Другие ведущие южные дворяне также готовили заговор против Испании, но отказались идти за ван ден Бергом и сотрудничать с голландцами, предпочитая еретикам кардинала Ришелье.[96] Таким образом, план Фредерика-Хендрика по развязыванию массового восстания на юге, которое бы в конце концов сломило силы Испании в Нидерландах, пользуясь религиозной терпимостью как орудием, в общем и целом провалился.

Но осада Маастрихта удалась. В очередной раз испанцы столкнулись с большим унижением. В отчаянной попытке спасти Маастрихт была вызвана испанская армия из Пфальца, и император отправил дополнительные силы под руководством генерала Паппенгейма[97]. Но голландские позиции были слишком сильны для штурма, и все попытки помочь городу провалились. В то же время голландцы подвергали укрепления безостановочным бомбардировкам, постепенно продвигая свои траншеи и подземные ходы ближе к городу. Фредерик-Хендрик взорвал мины 20 августа, пробив большие бреши в стенах. Город сдался спустя три дня, как Венло и Рурмонд, обеспечив защиту публичному отправлению католичества и большей части церковной собственности.

Ликование захлестнуло Соединенные Провинции. Церковные колокола звонили по всей стране. Вондел, отметивший захват Хертогенбоса в 1629 году внушительной поэмой и вообще восхвалявший терпимые и умеренные действия Фредерика-Хендрика в конце 1620-х годов, теперь опубликовал триумфальную поэму, «Stedekroonvan Frederick Henrick» («Городская корона Фредерика-Хендрика»), восхваляя штатгальтера и противопоставляя его правление жестокости и нетерпимости разбоя, который царил в городе в 1579 году после захвата герцогом Пармским. Вондел превозносил Фредерика-Хендрика как освободителя Маастрихта, но еще больше как сторонника терпимости и мира, который стремится закончить старую войну с Испанией и католичеством, — эту тему поэт уже поднимал в своей поэме 1629 года. Отчаянно пытаясь спасти королевские Нидерланды от распада, инфанта Изабелла в последние месяцы своей жизни отправила из Брюсселя своего доверенного посредника, художника Рубенса, в Маастрихт, чтобы представить Фредерику-Хендрику и голландским «полевым депутатам» новые секретные предложения перемирия. Но штатгальтер уделил Рубенсу мало внимания, видя перед собой более выгодный путь к миру.