Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки - Роберт Сапольски

Между крайними случаями располагаются свои поля эмоций. Если к человеку испытываешь нечто среднее между жалостью и гордостью, то возникает желание ему помочь. Если мы мечемся между жалостью и отвращением к кому-то, то нам захочется отодвинуться и унизить его. А пространство между завистью и отвращением явится ареной наших самых злобных нападок.

Больше всего меня занимает тот момент, когда система категорий меняется. Самым показательным случаем этого рода является перенесение статуса человека из квадрата «высокая теплота / высокая компетентность» (ВВ) в другой. Рассмотрим все варианты.

ВВ переносится в ВН: это происходит, когда мы наблюдаем старение родителей; такие события вызывают острейшее желание защитить.

ВВ переходит в НВ: скажем, вдруг обнаружилось, что ваш старинный бизнес-партнер воровал у компании все это время. Предательство.

И редкий случай перехода ВВ в НН: у вас есть приятель на работе, он младший партнер в вашей юридической фирме, но что-то случилось – и он стал бездомным. Вы чувствуете отвращение и недоумение – как такое могло произойти?

Очень любопытны и другие переходы из категории в категорию. Так бывает, когда ваше представление о человеке ВН меняется и теперь вы относите его к НН: вы, скажем, каждое утро приветствовали дворника по дороге на работу и тут вдруг узнали, что он считает вас дураком. Неблагодарный какой!

Посмотрим на переход из НН в НВ. Во времена моего детства, пришедшегося на 1960-е гг., средний американец воспринимал японцев как НН – последствия войны порождали неприязнь и презрение; «сделано в Японии» относилось к дешевым пластиковым безделушкам. А потом вдруг «сделано в Японии» стало символом победы на рынке машин и производства стали. Вот это да! Ощущение тревоги, будто вас застигли спящим на посту.

Происходит и переход из НН в ВН. Подобное случится, если бездомный бродяга найдет кошелек и будет из кожи вон лезть, чтобы вернуть его хозяину. В этот момент вы понимаете, что бродяга оказался порядочнее половины ваших друзей.

Для меня самый большой интерес представляет переход группы или отдельного человека из НВ в НН, что высвобождает злорадство, злобное ликование и торжество, язвительность и сарказм. Я помню, как в 1979 г. Нигерия национализировала нефтяную промышленность и в стране поверили (напрасно, как выяснилось), что это принесет стабильность и процветание. Я вспоминаю одного нигерийского телекомментатора, с ликованием возвестившего, что не пройдет и десятка лет, как Нигерия будет высылать благотворительную помощь своему бывшему колониальному властителю, Великобритании (т. е. англичан перевели из НВ в НН).

Ощущением торжества объясняется некий аспект «наказания» человека из квадрата НВ, находящегося вне группы Своих, а именно тенденция сначала снизить его ранг, а потом низвести до НН. Во времена китайской «культурной революции» ненавистную аристократию сначала наряжали в клоунские колпаки и устраивали шествия целых групп таких униженных по улицам разных городов; только после этого их отправляли в трудовые колонии. Нацисты уничтожали бродяг, уже НН, убивая их без всяких церемоний; совсем по-другому они обращались с НВ евреями: заставляли тех надевать унизительные желтые повязки на рукав, сбривать бороды, скрести тротуары зубными щетками на виду у всей толпы. Иди Амин, перед тем как выдворить тысячи НВ индопакистанцев из Уганды, позволил армии убивать, грабить и насиловать их. Процесс превращения НВ Чужих в НН Чужих является причиной самых диких жестокостей в истории человечества.

Перечисленные вариации, как мы видим, намного более сложные, чем когда шимпанзе ассоциирует противника с пауком.

Одна из любопытных черт, присущих человеку, – способность чувствовать уважение, даже чувство товарищества, к врагу. Это мир ставших легендой летчиков Первой мировой войны: «Ах, месье, в другое время я бы с удовольствием обсудил с вами проблемы аэронавтики за бокалом хорошего вина» или «Барон, вы делаете мне честь, сбивая мой самолет».

Это легко понять: они будто были рыцарями, галантно принимавшими смерть на дуэли; их объединяло в группу Своих новое искусство воздушного боя, они парили надо всеми, оставшимися там, внизу.

Но удивительный факт – то же самое испытывали бойцы, которые нигде не парили, а были просто пушечным мясом, незаметными колесиками военной машины. Вот слова британского пехотинца, попавшего в мясорубку окопной войны во время Первой мировой: «Там, дома, врага оскорбляют, рисуют на него карикатуры. Я уже устал от всех этих гротескных кайзеров. Здесь мы уважаем храбрых, умелых и находчивых вражеских солдат. У них тоже дома остались любимые, они тоже страдают от грязи, непогоды и горячей стали». Это тихо подает голос Мы, общность с теми, кто прицелился в вас{670}.

А вот еще более странный мир чувств к врагу, различающихся в зависимости от того, какой он: враг экономический или культурный; враг новый или старый, уже привычный; враг далекий или тот, что по соседству, чью угрожающую силу раздувает, преувеличивает близорукий взгляд. Все эти противопоставления имеют самое непосредственное отношение к тому, что покорение Британией соседей-ирландцев представлялось совсем иным, нежели порабощение ею же австралийских аборигенов. Или к тому, как ответил Хо Ши Мин на предложение китайцев помочь Вьетнаму в войне с Америкой: «Американцы уйдут через год или десять лет, а китайцы, если мы позволим им войти, останутся на тысячелетия». А что лучше всего соответствует неразберихе иранской геополитики: тысячелетняя неприязнь Персии к соседям из Месопотамии, или вековой конфликт шиитов и суннитов, или десятилетия ненависти ислама к «Великому Сатане» – Западу?[373]

Обсуждение размежевания Мы и Они не обойдется без описания поразительного явления «ненависти к себе», «презрения к себе», «_______ к себе» (сами вставьте слово из эпитетов, используемых нами по отношению к Чужим). Это происходит, когда Мы начинаем верить в те стереотипы, которыми нас наделяют Они, и теперь уже Мы восхищаемся Ими и предпочитаем группу Их представителей, куда Мы не вхожи{671}. Это явление было продемонстрировано знаменитым «кукольным экспериментом», который еще в 1940-х гг. инициировали психологи Кеннет и Мами Кларк. Они с обезоруживающей ясностью показали, что чернокожие маленькие американцы – равно как и белые – хотят играть не с черными куклами, а с белыми, приписывая им все положительные качества (хороший, красивый). Данный эффект был наиболее выражен у афроамериканских детей в сегрегированных школах[374]; и он стал одним из аргументов в процессе «Браун против Совета по образованию»[375]. Согласно результатам ИАТ, от 40 до 50 % афроамериканцев, геев и лесбиянок, а также женщин склонны отдавать предпочтение белым, гетеросексуалам и мужчинам соответственно.