Один из нас лжет - Карен М. Макманус

– Ага, – вру я. – О ней как раз и думаю.

Не сомневаюсь, что она видит меня насквозь – не дура. Но тему не развивает.

– Приятно слышать. Возможность поделиться опытом с другими ребятами, у которых родители страдают тем же, иногда преображает человека.

Надо отдать Лопес должное: она не падает духом. Если бы нас окружали ходячие мертвецы в зомби-апокалипсисе, она бы и в этом сумела найти положительные моменты. «Твои мозги все еще у тебя в черепе, так ведь? Тоже способ бороться с судьбой!» Ей бы хотелось хоть раз услышать от меня что-то положительное. Типа как я провел вечер пятницы с Бронвин Рохас, нацелившейся на «Лигу плюща», и не опозорился. Но я не стану начинать этот разговор с сотрудницей полиции Лопес.

Сам не знаю, зачем я туда заявился. Мне было неспокойно, я смотрел на викодин, оставшийся после раздачи, и думал, не попробовать ли – узнать, о чем весь этот шум. Я никогда не ступал на эту дорогу, потому что не сомневаюсь: все кончится тем, что я буду лежать в отключке рядом с папашей, пока нас не выставят на улицу за неуплату ипотеки.

Так что вместо этого я поехал к Бронвин. Не ожидал, что она выйдет и пригласит меня зайти. Слушать, как она играет на рояле, было даже как-то странно. Ощущение… почти покоя.

– Как там переживают смерть Саймона? Похороны уже были?

– Сегодня. Школа прислала письмо. – Я смотрю на часы микроволновки. – Примерно через полчаса.

Она резко поднимает брови.

– Ты должен пойти, Нейт. Это будет правильно. Почти его память. Это, кстати, будет полезно для снижения посттравматического эффекта.

– Спасибо, не хочу.

Она прокашливается и сурово смотрит на меня.

– Сформулируем иначе. Ты пойдешь на эти чертовы похороны, Нейт Маколи, или в следующем рапорте я не буду смотреть сквозь пальцы на твои пропуски занятий. Я поеду с тобой.

Вот так я и оказался на похоронах Саймона Келлехера со своим куратором из полиции.

Приезжаем мы поздно. Церковь Святого Антония уже битком, и мы едва находим место на последней скамье. Служба еще не началась, но разговоры стихли, и когда сидящий перед нами старик кашляет, по всей церкви разносится эхо. Запах ладана возвращает меня в среднюю школу, когда мама каждое воскресенье возила меня к мессе. С тех пор я ни разу не был в церкви, но здесь ничего не изменилось: красные ковры, блестящее темное дерево, высокие цветные витражи. Отличие только одно: здесь сейчас полно копов.

Они не в форме, но я их вычислил. И Лопес тоже. Постепенно некоторые начинают поглядывать в мою сторону, и у меня возникает параноидальная мысль, что Лопес заманила меня в ловушку. Но на мне ничего нет, так чего они пялятся?

И не только на меня. Я вижу, как они смотрят на Бронвин – она сидит в передних рядах с родителями, на Купера и ту блондинку – она устроилась в середине, с подругами. У меня начинает неприятно покалывать затылок. Тело напрягается, готовое метнуться, но Лопес кладет ладонь мне на руку. Она ничего не говорит, но я остаюсь сидеть.

Некоторые толкают речь – я никого не знаю, кроме этой готской девицы, которая всюду таскалась за Саймоном. Она читает какое-то странное раскатистое стихотворение, и голос у нее все время дрожит.

– «Песня о себе», – говорит вполголоса Лопес, когда девушка замолкает. – Интересный выбор.

Снова звучит музыка, потом опять чтение, и наконец все заканчивается. Священник сообщает, что похороны будут закрытыми – только для родственников. Меня это устраивает. Мне никогда в жизни не хотелось так откуда-нибудь смыться, и я готов стартовать раньше, чем процессия пройдет по проходу, но Лопес снова кладет ладонь мне на руку.

Группа старшеклассников выносит из дверей гроб Саймона. За ними пристраиваются человек двадцать в темном, в конце – мужчина и женщина, держащиеся за руки. У женщины тонкое треугольное лицо, как у Саймона. Она смотрит в пол, но, когда проходит мимо нашей скамейки, встречается со мной глазами – и не успевает подавить яростный всхлип.

Проходы заполняются людьми, кто-то боком продвигается к нам с Лопес. Это коп в штатском, пожилой мужик со стрижкой ежиком. Он улыбается, будто мы с ним знакомы.

– Нейт Маколи? – спрашивает он. – У тебя найдется пара минут, сынок?

Воскресенье, 30 сентября, 14.05

Выйдя из церкви, я прикрываю глаза ладонью от солнца и высматриваю Джейка. Носильщики поставили гроб Саймона на что-то вроде металлической каталки, потом отступили, и похоронщики стали грузить эту тележку в катафалк. Я опускаю глаза, не желая смотреть, как тело Саймона засовывают внутрь, подобно большому чемодану, и тут меня кто-то трогает за плечо.

– Эдди Прентис? – Пожилая женщина в плохо скроенном синем костюме улыбается мне вежливой профессиональной улыбкой. – Я детектив Лора Уилер из полиции Бэйвью. Хочу задать несколько вопросов по поводу вашей с сержантом Будапештом беседы о смерти Саймона Келлехера. Ты не могла бы пройти со мной в участок на пару минут?

Я смотрю на нее, облизывая губы, и хочу спросить зачем, но у нее такой спокойный и уверенный вид, будто это самая естественная вещь на свете – отозвать меня в сторону после похорон и спрашивать кажется мне грубым.

Тут ко мне подходит Джейк, очень красивый в своем костюме, и дружелюбно, но с любопытством улыбается детективу. Я перевожу взгляд на него, потом на нее, опять на него и неуверенно спрашиваю: