Телефонная будка на краю земли - Лаура Имай Мессина

время от времени она начинала загибать пальцы, считая, сколько месяцев осталось до очередной прививки, или думать, что купить дочке, – оказалось, мозгу непросто отказаться от заученного алгоритма.

Она долго думала, что делать с кусочком пуповины. По преданию, он должен был защитить дочку от любых опасностей и даже в случае тяжелой болезни оторвать жизнь от смерти. Для этого надо было растолочь сухую пуповину в порошок и заставить больного проглотить его.

Коробочку с пуповиной ей принесли на следующий день после родов, открытую, что бы кусочек плоти не испортился раньше, чем засохнет.

Юи по натуре была очень рассеянной, но эту коробочку заботливо хранила, собиралась отдать дочери в день ее свадьбы, как велит традиция.

Она не смогла раскрошить почерневший кусочек и бросила его целиком в урну для праха, соединившую ее мать и ее дочь. Юи забрала их прах по отдельности, а потом ссыпала вместе, чтобы они были рядом, как в момент, когда их и нашли. В обнимку.

– В обнимку? – переспросил Такэси с умилением и в то же время некоторой неуверенностью в голосе.

Юи кивнула. Они возвращались из «Белл-Гардиа» в Токио, Юи была за рулем.

День выдался хороший. Они с местными жителями устроили барбекю, присоединились даже человек тридцать из Оцути, из них семеро – дети. Заглянула старушка с собакой, принесла Юи и Такэси блинчиков с начинкой из красной фасоли адзуки, рассказала, что немецкая невестка беременна. Жена Судзуки-сана приготовила вкуснейшие тираси-дзуси. Все поздравляли Кэйту: он сообщил, что сдал вступительные экзамены и теперь будет учиться в Токийском университете, в Тодай, как и его мать.

Наверное, благодаря радости, которую принес тот день, и их внезапно обнаружившейся годовщине («Сегодня ровно два года с того дня, как вы впервые здесь появились. Вы знали?» – объявил Судзуки-сан, показывая тетрадку, в которую записывал всех посетителей Телефона ветра) Юи почувствовала в себе силы поговорить об этом.

– Да, они обнимались.

Она рассказала ему о том дне, когда для нее появились новости в Информационном центре. Ей сообщили, что с большой долей вероятности нашли ее мать и дочь и теперь, в зависимости от состояния тел, будет назначено или опознание, или ДНК-экспертиза. Больше всего в тот момент ее испугала возможность увидеть их. Она боялась, что, если увидит, навсегда запомнит только мертвыми.

С другой стороны, это был единственный шанс удостовериться в том, чем она утешала себя все это время, – своими глазами увидеть, что они умирали не поодиночке, что были вместе.

– Мне сказали, что у них есть фотография и они покажут мне ее, если захочу. Уточнили, что выбор за мной. Тогда я попросила для начала описать мне их словами. Мне ответили, что их нашли в обнимку, они были совсем как живые и, несмотря на весь трагизм ситуации, смотрелись так мило, что растрогали всех, кто их видел.

Мать и дочь Юи крепко держались друг за друга, как створки закрытой раковины моллюска.

– Их объятия… Это было изумительно, я даже не знаю, как описать: как будто мама обвила тело дочки своими руками, завязала их узлом, чтобы не выпустить ее, и так они вместе и уснули.

Когда их нашли волонтеры, нужно было разделить тела, чтобы дотронуться, как полагается, до застывшей яремной вены на шее, до закоптившихся от дыма ноздрей. Но спасатели предусмотрительно подумали о человеке (сыне? дочери?), который связан с этими телами, и решили: если этот третий человек жив, он должен это увидеть…

Они сфотографировали их и только после этого разъединили.

– Мудрый поступок, – тихо произнес Такэси, глядя в окно. После долгой череды гор слева снова показался океан, значит, они приближались к Токио.

Когда Юи увидела перед собой бескрайнее море, она сбавила скорость.

«Неужели опять?» – спросила она себя, пока в спешке тянулась за шоколадкой. Но на этот раз тошнота была сильнее, чем обычно.

– Тормози, – уверенно сказал Такэси.

Он вытянул вперед руку и указал на место стоянки впереди неподалеку – будто протянул его Юи на своей раскрытой ладони.

Юи выскочила из машины, ключи остались качаться в замке зажигания.

Она встала к морю лицом, хотела заглянуть прямо в глаза. Вот оно, опять, опять. Она смотрела на море и снова видела все это. Вот приближается вода, а вот горы обломков, как огромные кучи снега на обочине дороги. Вот ее прямоугольник два на три метра в спортзале. Вот сумасшедший наблюдает за ней сквозь рамку и дает ей имя, проговаривая отчетливо: «Та, которая не ест. Та, которая смотрит на море вместо телевизора». Вот тела, которые она мельком видела в морге, куски плоти, которым безуспешно пытались присвоить имена. Зубы, вытащенные для идентификации личности.

А вот море, то самое бескрайнее море, на которое она ходила смотреть каждый день. Обнимая дерево и опираясь на самую сильную в мире вещь – жизнь, которая, вопреки ее воле, сохранилась внутри нее. Эти образы подступали один за другим, по кругу. Толпились внутри нее, будто пытаясь вырваться наружу.

В первый раз, с тех пор как Юи начало тошнить, она не делала ничего, чтобы остановить этот рвавшийся наружу поток. С каждым рвотным позывом она словно избавлялась от литров соленой воды и обломков, от омерзительного месива, которое силой удерживала внутри годами, в страхе, что вместе с ним исчезнет и память. Воспоминания о той радости, которую она испытала в день, когда родилась ее дочь, или когда поняла, что ей удается говорить ей чаще «да», чем «нет». Или о счастье каждое утро покрывать тело дочки поцелуями, осторожно, чтобы не разбудить. Или о том, как мама каждый раз, когда Юи выходила из дома, гладила ее по спине, говорила «Itterasshai»[9], или о фразе, которую мать так часто шептала Юи, что ей даже надоедало: «Юи-тян, ты такая чудесная дочь!»

Такэси молча одной рукой придерживал ее лоб, а другой держал волосы. Они стали еще длиннее и еще чернее – только в самом низу виднелась желтая полоска.

Когда внутри не осталось ничего, кроме воздуха, Юи присела на корточки. Ей захотелось обхватить себя руками. Она не плакала и не сводила глаз с моря, она была совершенно уверена (будто существовал способ проверить это), что тошнота никогда не вернется. А ведь Юи уже успела смириться, что этот недуг с ней навечно. Она ошибалась. Не только всему лучшему, но и всему худшему приходит конец.

Такэси все еще стоял у нее за спиной, чтобы не загораживать море. Он гладил ее по спине: сначала снизу вверх, чтобы помочь выйти наружу этой загадочной субстанции, потом в обратном направлении, чтобы ей было легче вдыхать ветер, все так же дувший без остановки.

– Мне повезло, – уверенно произнесла Юи, когда пришла в себя, – я,