И грянул град - Лориана Рава

тебе только тринадцать лет, тебе по-любому лучше доучиться, а юноше нужно выздороветь. А потом посмотрим. Но пока это должно быть тайной. Ладно, а теперь пошли спать.

С утра Асеро думал вызвать Киноа, но тот, не дожидаясь вызова, сам пришёл с годовыми отчётами. Глядя на принесённые бумаги, Асеро сказал:

-- Я знаю, что в этих отчётах всё в порядке, с хозяйством ты всегда обращался добросовестно. Твои отчёты и предложения я просмотрю, конечно, но сейчас нам надо поговорить о другом. Пошли в Галерею Даров.

Разумеется, Киноа подчинился, и при этом не мог не понимать, что предстоит серьёзный и, скорее всего, весьма неприятный разговор. Когда они оказались там, Асеро сказал:

-- Киноа, ты ведь знаешь о гнусных слухах, которые пошли по столице касательно моей супружеской жизни. Киноа, пойми, я не могу так! Я чувствую себя... вот так я себя чувствую! -- и Асеро показал на картину Графитового Карандаша, где был изображён Атауальпа в темнице. Её автокопию художник подарил Асеро совсем недавно. -- Если те, кто за этим стоит, наплевали на мою честь, значит, меня завтра уберут так или иначе. И не исключено, что ты у них на очереди следующий!

-- Я?! -- не столько испуганно, сколько ошеломлённо спросил Киноа. Такого он явно не ожидал.

Асеро грустно покачал головой:

-- Да, ты. Если встанешь у них на пути. Неужели у тебя остались какие-то иллюзии, Киноа? Они не мытьём так катаньем хотят превратить наши мастерские в свою собственность. Якобы без этого они не могут делиться своими изобретениями. Но это всё лукавство. Они не более чем хитрые мошенники и договориться с ними нельзя. Потому что они мухлюют за нашей спиной. То смерть Рудного Штрека, то вот эта история с каньяри. Горный Ветер уверен, что за всей этой историей стоят англичане, а теперь пропажа документов у меня из дворца и мутные слухи по столице. Нет, они что-то затевают за нашей спиной. Если мы их не вышлем, потом волосы на себе рвать будем.

-- Горному Ветру в любых проблемах уже англичане мерещатся. При том, что доказательств у него нет. Я думаю, что это всё это выдумки Жёлтого Листа. Да, Асеро, я знаю, что ты о нём дурного мнения, и твоё мнение справедливо. Не достоин он льяуту носить, раз таким способом добивается твоего брака со своей дочерью. Мне Луну очень жалко, тем более что она беременна.

Сделав небольшую паузу, Киноа добавил:

-- Однако я уверен, что ко всем этим сплетням англичане не имеют отношения, так как им сейчас ссориться с нами невыгодно. Я и сам порой приходил в отчаянье от невозможности объяснить Дэниэлу, что мы не можем ничего отдать в частную собственность. А он в свою очередь не понимал причин этого. С его точки зрения, тот, кто работает не на своей собственности, становится ну сам вроде как наёмным работником, а это в их глазах унизительно. Ну, я всё-таки сумел ему объяснить, что мы не можем позволить себе терять контроль над мастерскими и работниками. Не можем и всё! Кажется, теперь он понял это. И пошел, наконец, на наши условия безо всяких оговорок.

Теперь настала пора удивляться Асеро.

-- Ты уверен, что тут нет никакой каверзы?

-- Ну не вижу для неё возможностей.

-- Может, это как раз для отвлечения? Если они что-то за нашей спиной задумали, то, может, им даже всё равно что подписывать? Если они всем нам уготовили ту же участь, что и Рудному Штреку?

-- Вот что, Асеро, я понимаю, что ты от меня хочешь. Ты хочешь, чтобы я понял, что англичане враги. И умом я это понимаю. Но только умом. Когда я сижу рядом с англичанином, я не могу себя заставить думать о нём дурно. Мне это очень неприятно, тошно... Я вообще не умею спокойно думать о людях дурно и для объяснения их мотивов стараюсь найти максимально оправдательный вариант. Вот такой уж я человек. Понимаешь меня?

-- Понимаю, Киноа. Мальчиком я сам был таким, но потом я увидел Испанию, потом воевал с каньяри, а потом... Потом был Горный Лев, и меня чуть не прирезали в постели. Если бы над тобой вот так же занесли меч, думаю, ты бы тоже изменился.

-- Да, моей жизни действительно никто всерьёз не угрожал. Мне это трудно себе представить.

-- А отказать тому, кто на тебя давит, тебе легко?

-- Не очень. Мне очень трудно огорчать отказом. Вот почему у меня больше всех жён из носящих льяуту. Не две, не три, а сразу пять. Потому что мне было трудно отказывать девушкам, которым я нравлюсь. С пятью жёнами нелегко, я порой завидую тебе, Асеро, так как ты избавлен от сцен ревности. Зато теперь у меня потомство многочисленное...

-- Да, благодаря тебе род Солнца не вымрет, -- Асеро даже улыбнулся. -- Хотя... может они так и торопятся, пока твои дети ещё малы?

-- Моему старшему сыну уже одиннадцать. Рвётся на море. Как вспомнишь об участи сыновей Зоркого Глаза ,и страшно мальца отпускать -- вдруг с ним тоже беда случится? Не знаю уж, что с ними там сделали...

-- Просто жестоко унизили. Киноа, пойми, я ведь затеял это разговор не просто так. Понимаешь ли ты, что твоя мягкость и готовность идти на уступки могут привести к беде? Что распоясавшиеся англичане могут чёрт знает что натворить?

-- То есть ты хочешь поставить вопрос об их высылке? После того, как был наконец-то заключён контракт?

-- А если Горный Ветер предоставит доказательства их коварных намерений?

-- Смотря насколько весомое. Даже если и так, на это я могу дать согласие только при условии, что буду знать точно: они не начнут войну. Когда Горный Ветер это докажет -- я смогу согласиться на высылку.

-- Ну а если войну начнут и так, и эдак?

-- Не понимаю, зачем им это? Ведь можно же договориться...

-- Не всегда. Ты знаешь, нельзя договориться с тем, кто уже твёрдо решил тебя уничтожить... Киноа, ты знаешь о состоянии Небесного Свода. Ему осталось недолго. Я должен вручить жёлтое льяуту тебе, но смогу сделать это с чистой совестью только после того, как англичан вышлют из страны. Ну, во всяком случае, только после того, как ты проголосуешь за это. Если нет, то я, конечно, тоже вручу тебе жёлтое льяуту, но на душе у меня будет неспокойно.

--